Когда настанет время выходить из тумана отрежу бороду осколком стакана

Опубликовано: 17.09.2024

Плотник в доску.
Стекольщик вдребезги.
Извозчик в дугу.
Сапожник в стельку.
Портной в лоскуты.
Пожарный в дымину.
Гробовщик вусмерть.
Свинарка до поросячьего визга.
Охотник в дупель.
Шофёр в баранку.
Железнодорожник в дрезину.
Футболист в аут.
Ассенизатор в гавно.
Повар в сосиску.
Бондарь в бочку.
Лесник в шишку.
Музыкант в дудку.
Электрик в отключку.
Математик в ноль.
Физкультурник в лёжку.
Медик до потери пульса.
Физик до потери сопротивления.
Химик до выпадения в осадок.
Писатель до ручки.
Журналист до точки.
Голубой в жопу.
А астрофизик до звёзд из глаз.

Душа просит ананасов в шампанском, организм требует водки.

Водка волшебная жидкость, которая превращает
чёрную тоску в белую горячку.

Изыди нечистая сила, останься чистый спирт!

Сахар и соль белая смерть. Лес и водка зелёные друзья!

Праздник без водки как паспорт без фотки!

Оказывается, между тяпницей и похмедельником ещё два дня!

Трезвый это хорошо выспавшийся пьяный.

Эх, пойду на сеновал,
Почитаю Канта.
Вроде всё с собою взял?
Ой, забыл стакан-то!

Солнце село, дождь пошёл
Заебись погодка!
На природе хорошо
После литра водки!

Утро таяло в тумане,
Шелестели камыши.
Грациозные, как лани
Шли по полю алкаши.

Вышел ёжик из тумана,
Вынул рюмку из кармана,
Пол-литровку, колбасу
Хорошо в родном лесу!
Выпил ёжик двести грамм
И опять ушёл в туман.

(Вышел ёжик из тумана,
Выпил водки пол-стакана,
Вынул ножик, колбасу
Хорошо в родном лесу!
Тихо песню затянул,
О несбывшемся всплакнул,
Посмотрел в пустой стакан
И опять ушёл в туман. )

Куда идём мы с Пяточком?
Конечно в гастроном!
Зачем идём мы в гастроном?
Конечно за вином!
А чем закусим мы потом?
Конечно Пяточком!

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты
Бутылка славного портвейна,
Немного хлеба да икры.

Он сказал: «Поехали!»
И запил водой.

Мне кажется порою с перепою.

С голубого ручейка начинается река,
Ну а дружба начинается с бутылки!

Стою на полустаночке
С похмелья после пьяночки,
И мне, конечно, девки похую.
А пьяницы как водится
У магазина сходятся
И сбор ведут по рваному рублю.

Cтоит на полустаночке
Мой милый после пьяночки.
С похмелья выпить хочется ему.
А пьяницы как водится,
У магазина сходятся,
И сбор ведут по рваному рублю,
И сбор ведут по рваному рублю.

А водочка Столичная,
На вкус она отличная,
Но не хватает денег на неё.
Так выпьем борматушечки,
И успокоим душечки,
Нам будет и приятно и легко,
Нам будет и приятно и легко.

Стою на полустаночке,
Во рваном полушалочке,
И жду его, когда же он придёт.
Смотрю идёт качается,
Как кляча спотыкается,
И пьяного товарища ведёт,
И пьяного товарища ведёт.

Домой придёт ругается,
Обед ему не нравится.
А от обеда нет уже следа.
Как пьянка начинается,
Всё сразу забывается
Жена ему уж больше не нужна,
Жена ему уж больше не нужна!

Стоит он у скамеечки,
Считает всё копеечки,
А мимо пробегает наш сосед,
И больно им уж хочется,
На борматуху сброситься,
Но времени одиннадцати нет,
Но времени одиннадцати нет.

Стоит на полустаночке,
В кармане две тараночки,
А мимо бочку с пивом повезли.
И сердце так колотится,
И выпить ему хочется,
Эх, где же вы, вчерашние рубли,
Эх, где же вы, вчерашние рубли?

Солнечный круг,
Немцы вокруг,
Это рисунок мальчишки.
Так рисовал
Он на листе
И подписал в уголке:
«Пусть всегда будет водка,
Колбаса и селедка,
Огурцы и помидоры,
Вот такие мы обжоры»

Солнечный круг,
Немцы вокруг.
Гитлер копает могилу.
Глядь, там лежит
Пьяный мужик
И про себя говорит:
Пусть всегда будет водка,
Колбаса и селёдка!
Сигареты «Памир».
Пусть всегда будет мир!

В каморке папы Карло у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.
К нему пришла развратница Мальвина
И отдалась за пачку маргарина.

Мальвина плоскодонкою звалася.
Над нею вся родня абоссалася.
Но всё ж она гуляла с Карабасом,
Который был ужасным пидарасом.

А там ещё была лиса Алиса
Разнощица всех видов сифилиса.
Любовников как лифчики меняла
И страшную болезнь распространяла.

А черепаха старая Тартилла
Взяла, да и публичный дом открыла.
Там много-много разных проституток
И их ебут в любое время суток.

Все куклы из театра убежали,
В коморку папы Карло прибежали.
А там всё, как и прежде, у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.

У папы Карло около камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.
А потаскуха, блядь, развратница Мальвина
Ещё водяры принесла из магазина…

В пещере каменной нашли рюмашку водки,
Комарик жареный лежал на сковородке.
Мало водки!
И закуски тоже мало!

В пещере каменной нашли бутылку водки,
Кабанчик жареный лежал на сковородке.
Мало водки!
И закуски тоже мало!

В пещере каменной нашли цистерну водки,
И мамонт жареный лежал на сковородке.
Мало водки!
И закуски тоже мало!

Не самые известные произведения отечественных классиков (баян но не многие читали):

Есенин С. А. - «Не тужи, дорогой, и не ахай»

Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду,
Посылай всех и каждого на хуй,
Чтоб тебя не послали в пизду!

Есенин С. А. - «Ветер веет с юга и луна взошла»

Ветер веет с юга
И луна взошла,
Что же ты, блядюга,
Ночью не пришла?

Не пришла ты ночью,
Не явилась днем.
Думаешь, мы дрочим?
Нет! Других ебём!

Есенин С. А. «Пой же, пой. На проклятой гитаре»

Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь - зараза,
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая, красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углу прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь - простыня да кровать.
Наша жизнь - поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на хуй.
Не умру я, мой друг, никогда.

Есенин С. А. - «Сыпь, гармоника. Скука. Скука»

Сыпь, гармоника. Скука. Скука.
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали -
Невтерпеж.
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.
Пей, выдра, пей.
Мне бы лучше вон ту, сисястую, -
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую.
Немало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем вольнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу,
Прости. прости.

Маяковский В. В. - «Вам»

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?

Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, -
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика.

Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!

Маяковский В. В. «Вы любите розы? А я на них срал»

Вы любите розы?
а я на них срал!
стране нужны паровозы,
нам нужен металл!
товарищ!
не охай,
не ахай!
не дёргай узду!
коль выполнил план,
посылай всех
в пизду
не выполнил -
сам
иди
на
хуй.

Маяковский В. В. - «Гимн онанистов»

Мы,
онанисты,
ребята
плечисты!
Нас
не заманишь
титькой мясистой!
Не
совратишь нас
пиздовою
плевой!
Кончил
правой,
работай левой.

Маяковский В. В. - «Кто есть бляди»

Не те
бляди,
что хлеба
ради
спереди
и сзади
дают нам
ебти,
Бог их прости!
А те бляди -
лгущие,
деньги
сосущие,
еть
не дающие -
вот бляди
сущие,
мать их ети!

Маяковский В. В. - «Лежу на чужой жене»

Лежу
на чужой
жене,
потолок
прилипает
к жопе,
но мы не ропщем -
делаем коммунистов,
назло
буржуазной
Европе!
Пусть хуй
мой
как мачта
топорщится!
Мне все равно,
кто подо мной -
жена министра
или уборщица!

Маяковский В. В. - «Эй, онанисты»

Эй, онанисты,
кричите "Ура!" -
машины ебли
налажены,
к вашим услугам
любая дыра,
вплоть
до замочной
скважины.

Лермонтов М. Ю. - «К Тизенгаузену»
Не води так томно оком,
Круглой жопкой не верти,
Сладострастьем и пороком
Своенравно не шути.
Не ходи к чужой постеле
И к своей не подпускай,
Ни шутя, ни в самом деле
Нежных рук не пожимай.
Знай, прелестный наш чухонец,
Юность долго не блестит!
Знай: когда рука господня
Разразится над тобой
Все, которых ты сегодня
Зришь у ног своих с мольбой,
Сладкой влагой поцелуя
Не уймут тоску твою,
Хоть тогда за кончик хуя
Ты бы отдал жизнь свою.

Лермонтов М. Ю. - «О как мила твоя богиня»

Экспромт
О как мила твоя богиня.1
За ней волочится француз,
У нее лицо как дыня,
Зато жопа как арбуз.2

Лермонтов М. Ю. - «Ода к нужнику»

О ты, вонючий храм неведомой богини!
К тебе мой глас. к тебе взываю из пустыни,
Где шумная толпа теснится столько дней
И где так мало я нашел еще людей.
Прими мой фимиам летучий и свободный,
Незрелый слабый цвет поэзии народной.
Ты покровитель наш, в святых стенах твоих
Я не боюсь врагов завистливых и злых,
Под сению твоей не причинит нам страха
Ни взор Михайлова, ни голос Шлиппенбаха
Едва от трапезы восстанут юнкера,
Хватают чубуки, бегут, кричат: пора!
Народ заботливо толпится за дверями.
Вот искры от кремня посыпались звездами,
Из рукава чубук уж выполз, как змея,
Гостеприимная отдушина твоя
Открылась бережно, огонь табак объемлет.
Приемная труба заветный дым приемлет.
Когда ж Ласковского приходит грозный глаз,
От поисков его ты вновь скрываешь нас,
И жопа белая красавца молодого
Является в тебе отважно без покрова.
Но вот над школою ложится мрак ночной,
Клерон уж совершил дозор обычный свой,
Давно у фортепьян не раздается Феня.
Последняя свеча на койке Беловеня
Угасла, и луна кидает бледный свет
На койки белые и лаковый паркет.
Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тени
Скользят по каморе к твоей желанной сени,
Вошли. и в тишине раздался поцалуй,
Краснея поднялся, как тигр голодный, хуй,
Хватают за него нескромною рукою,
Прижав уста к устам, и слышно: "Будь со мною,
Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,
Я таю, я горю. " И пламенных речей
Не перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,
Один из них открыл атласный зад и ляжки,
И восхищенный хуй, как страстный сибарит,
Над пухлой жопою надулся и дрожит.
Уж сближились они. еще лишь миг единый.
Но занавес пора задернуть над картиной,
Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
Не обратил бы мне в язвительный упрек.

Лермонтов М. Ю. - «Расписку просишь ты, гусар»

асписку просишь ты, гусар,
Я получил твое посланье;
Родилось в сердце упованье,
И легче стал судьбы удар;
Твои пленительны картины
И дерзкой списаны рукой;
В твоих стихах есть запах винный,
А рифмы льются малафьёй.

Борделя грязная свобода
Тебя в пророки избрала;
Давно для глаз твоих природа
Покров обманчивый сняла;
Чуть тронешь ты жезлом волшебным
Хоть отвратительный предмет,
Стихи звучат ключом целебным,
И люди шепчут: он поэт!

Так некогда в степи безводной
Премудрый пастырь Аарон
Услышал плач и вопль народный
И жезл священный поднял он,
И на челе его угрюмом
Надежды луч блеснул живой,
И тронул камень он немой, -
И брызнул ключ с приветным шумом
Новорожденною струей.

Пушкин А. С. - «Анне Вульф»

Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
Она на щепочку нассыт,
Но и понюхать не позволит.

Пушкин А. С. - «Желал я душу освежить»

Желал я душу освежить,
Бывалой жизнию пожить
В забвеньи сладком близ друзей
Минувшей юности моей.
____

Я ехал в дальные края;
Не шумных блядей жаждал я,
Искал не злата, не честей,
В пыли средь копий и мечей.

Пушкин А. С. - «К кастрату раз пришел скрыпач»

К кастрату раз пришел скрыпач,
Он был бедняк, а тот богач.
«Смотри, сказал певец безмудый, —
Мои алмазы, изумруды —
Я их от скуки разбирал.
А! кстати, брат, — он продолжал, —
Когда тебе бывает скучно,
Ты что творишь, сказать прошу».
В ответ бедняга равнодушно:
— Я? я муде себе чешу.

Пушкин А. С. - «Из письма к Жуковскому»

Веселого пути
Я Блудову желаю
Ко древнему Дунаю
И мать его ебти.

Пушкин А.С. - «Рефутация г-на Беранжера»
Ты помнишь ли, ах, ваше благородье,
Мусье француз, говенный капитан,
Как помнятся у нас в простонародье
Над нехристем победы россиян?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как за горы Суворов
Перешагнув, напал на вас врасплох?
Как наш старик трепал вас, живодеров,
И вас давил на ноготке, как блох?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как всю пригнал Европу
На нас одних ваш Бонапарт-буян?
Французов видели тогда мы многих жопу,
Да и твою, говенный капитан!
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как царь ваш от угара
Вдруг одурел, как бубен гол и лыс,
Как на огне московского пожара
Вы жарили московских наших крыс?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так. сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, фальшивый песнопевец,
Ты, наш мороз среди родных снегов
И батарей задорный подогревец,
Солдатской штык и петлю казаков?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
И ваших жен похваливал да еб?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Вспомнить, подумать.

Recent Entries
Friends
Archive
Profile

Add to friends
RSS

Пророческие стихи Леонида Филатова

Оригинал взят у

lussien в Пророческие стихи Леонида Филатова

Вы первыми затеяли войну!

И просите за это ордена!

Леонид Филатов, 1998

Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря.

Утром мажу бутерброд -
Сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло,
И компот не льется в рот!

Ночью встану у окна
И стою всю ночь без сна -
Все волнуюсь об Расее,
Как там, бедная, она?

Коли так оно и есть -
Я отказываюсь есть!
Вот тебя моя, папаша,
Политическая месть!

Вот не стану есть икру,
Как обычно по ведру, -
И на почве истощенья
Захвораю и помру.

Сколь ни бился ты, милок,-
Не попал Федот в силок!
Об тебе уже составлен
Фицияльный некролог.
Только надобно решить,
Как верней тебя решить
Оглоушить канделябром
Аль подушкой задушить.

На свете нет ужаснее напасти,
Чем идиот, дорвавшийся до власти!

Хоть нами зачастую правит бес,
Но и его курируют с небес!

Народу - чтоб не вздумал бунтовать! -
Мы тоже разрешили воровать.
Пусть лучше сам ворует потихоньку,
Чем с воровскою властью враждовать!

Ты морочить мне мозги
Даже думать не моги!
Лучше всю свою подлючесть
На работу напряги!

Раздобудь к утру ковер —
Шитый золотом узор.
Государственное дело, —
Расшибись, а будь добер!

Чтоб на ем была видна,
Как на карте, вся страна,
Потому как мне с балкону
Нет обзору ни хрена!

Ишь, медаль. Большая честь.
У меня наград не счесть:
Весь обвешанный, как елка,
На спине — и то их шесть.

Гордый профиль, твердый шаг,
Со спины - дак чистый шах!
Только сдвинь корону набок,
Чтоб не висла на ушах.

Ты опять в свою дуду?
Сдам в тюрьму, имей в виду!
Я ж не просто балабоню,
Я ж политику веду!

Царевна:
Коли я не получу
От тебя чаво хочу --
Ты отправишься отседа
Прямо в лапы к палачу!

Нянька:
Где ты -- ох и горяча! --
Ноне сыщешь палача?
Он, когда папаню свергли,
Тут же задал стрекача!

Нам теперь -- имей в виду! --
Надо быть с толпой в ладу:
Деспотизм сейчас не в моде,
Демократия в ходу.

Уезжала б ты отсель
В энтот. как его. в Бруссель,
Раз такая происходит,
Извиняюсь, карусель!

И неси вас окиян
Прям на остров на Буян!
Ну а чтоб не одичали,
Вот вам личный мой баян.

Правда, он -- моя вина! -
Не играет ни рожна,
Но какая-никакая,
А культура вам нужна!

Нешто я да не пойму
При моем-то при уму.
Чай, не лаптем щи хлебаю,
Сабражаю, что к чему.

Получается, на мне
Вся политика в стране:
Не добуду куропатку-
Беспременно быть войне. (не про стерхов ли с амфорами написано?)

Вот министр - мне не враг,
Всё как есть сказал, без врак,
А ведь он мужик неглупый,
Не гляди, что он дурак.

Он тебе все "йес" да "йес",
А меж тем всё ест да ест.
Отвернись - он полРасеи
Заглотнёт в один присест! (про "злой Запад")

Сьешь осиновой коры -
И взбодришься до поры :
Чай, не химия какая,
Чай, природные дары ! (это уж совсем про сегодняшний день!)

А вот это уже, по всей видимости, про завтрашний:

Там собрался у ворот
Энтот. как его. народ!
В обчем, дело принимает
Социяльный оборот!

Баба Яга:
Я - фольклорный элемент,
У меня есть документ.
Я вообще могу отседа
Улететь в любой момент!
.
Ну, случайно, ну, шутя,
Сбилась с верного путя!
Дак ведь я - дитя природы,
Пусть дурное, - но дитя!.

А вот это уже просто не пройдет путинскую цензуру:

Угости честной народ
От заморских-то щедрот!
Чай, они таковской пищи
Отродясь не брали в рот!
Предложи им наяву
Самаркандскую халву,
И турецкую фисташку,
И персидскую айву!
Ставь на скатерть все подряд -
Шоколад и мармелад,
И голандскую грудинку,
И чухонский сервилат!
Не забудь швейцарский сыр!
Тот, который весь из дыр!
Закати нам пир на славу,
Каковых не видел мир!

Наподобье стакана,
оставившего печать
на скатерти океана,
которого не перекричать,
светило ушло в другое
полушарие, где
оставляют в покое
только рыбу в воде.

Вечером, дорогая,
здесь тепло. Тишина
молчанием попугая
буквально завершена.
Луна в кусты чистотела
льёт своё молоко:
неприкосновенность тела,
зашедшая далеко.

Дорогая, что толку
пререкаться, вникать
в случившееся. Иголку
больше не отыскать
в человеческом сене.
Впору вскочить, разя
тень; либо — вместе со всеми
передвигать ферзя.

Всё, что мы звали личным,
что копили, греша,
время, считая лишним,
как прибой с голыша,
стачивает — то лаской,
то посредством резца —
чтобы кончить цикладской
вещью без черт лица.

Ах, чем меньше поверхность,
тем надежда скромней
на безупречную верность
по отношению к ней.
Может, вообще пропажа
тела из виду есть
со стороны пейзажа
дальнозоркости месть.

Только пространство корысть
в тычущем вдаль персте
может найти. И скорость
света есть в пустоте.
Так и портится зренье:
чем ты дальше проник.
Больше, чем от старенья
или чтения книг.

Так же действует плотность
тьмы. Ибо в смысле тьмы
у вертикали плоскость
сильно берёт взаймы.
Человек — только автор
сжатого кулака,
как сказал авиатор,
уходя в облака.

Чем безнадёжней, тем как-то
проще. Уже не ждёшь
занавеса, антракта,
как пылкая молодежь.
Свет на сцене, в кулисах
меркнет. Выходишь прочь
в рукоплесканье листьев,
в американскую ночь.

Жизнь есть товар на вынос:
торса, пениса, лба.
И географии примесь
к времени есть судьба.
Нехотя, из-под палки
признаёшь эту власть,
подчиняешься Парке,
обожающей прясть.

Жухлая незабудка
мозга кривит мой рот.
Как тридцать третья буква,
я пячусь всю жизнь вперёд.
Знаешь, все, кто далече,
по ком голосит тоска —
жертвы законов речи,
запятых языка.

Дорогая, несчастных
нет! нет мёртвых, живых.
Всё — только пир согласных
на их ножках кривых.
Видно, сильно превысил
свою роль свинопас,
чей нетронутый бисер
переживёт всех нас.

Право, чем гуще россыпь
чёрного на листе,
тем безразличней особь
к прошлому, к пустоте
в будущем. Их соседство,
мало проча добра,
лишь ускоряет бегство
по бумаге пера.

Ты не услышишь ответа,
если спросишь «куда»,
ибо стороны света
сводятся к царству льда.
У языка есть полюс,
Север, где снег сквозит
сквозь Эльзевир; где голос
флага не водрузит.

Бедность сих строк — от жажды
что-то спрятать, сберечь;
обернуться. Но дважды
в ту же постель не лечь.
Даже если прислуга
там не сменит бельё.
Здесь не Сатурн, и с круга
не соскочить в неё.

С той дурной карусели,
что воспел Гесиод,
сходят не там, где сели,
но где ночь застаёт.
Сколько глаза ни колешь
тьмой — расчётом благим,
повторимо всего лишь
слово: словом другим.

Так барашка на вертел
нижут, разводят жар.
Я, как мог, обессмертил
то, что не удержал.
Ты, как могла, простила
всё, что я натворил.
В общем, песня сатира
вторит шелесту крыл.

Дорогая, мы квиты.
Больше: друг к другу мы
точно оспа привиты
среди общей чумы:
лишь объекту злоречья
вместе с шансом в пятно
уменьшаться, предплечье
в утешенье дано.

Ах, за щедрость пророчеств —
дней грядущих шантаж —
как за бич наших отчеств,
память, много не дашь.
Им присуща, как аист
свёртку, приторность кривд.
Но мы живы, покамест
есть прощенье и шрифт.

Эти вещи сольются
в своё время в глазу
у воззрившихся с блюдца
на пестроту внизу.
Полагаю и вправду
хорошо, что мы врозь —
чтобы взгляд астронавту
напрягать не пришлось.

Вынь, дружок, из кивота
лик Пречистой Жены.
Вставь семейное фото —
вид планеты с луны.
Снять нас вместе мордатый
не сподобился друг,
проморгал соглядатай;
в общем, всем недосуг.

Неуместней, чем ящер
в филармонии, вид
нас вдвоём в настоящем.
Тем верней удивит
обитателей завтра
разведённая смесь
сильных чувств динозавра
и кириллицы смесь.

Всё кончается скукой,
а не горечью. Но
это новой наукой
плохо освещено.
Знавший истину стоик —
стоик только на треть.
Пыль садится на столик,
и её не стереть.

Эти строчки по сути
болтовня старика.
В нашем возрасте судьи
удлиняют срока.
Иванову. Петрову.
Своей хрупкой кости.
Но свободному слову
не с кем счёты свести.

Так мы лампочку тушим,
чтоб сшибить табурет.
Разговор о грядущем —
тот же старческий бред.
Лучше всё, дорогая,
доводить до конца,
темноте помогая
мускулами лица.

Вот конец перспективы
нашей. Жаль, не длинней.
Дальше — дивные дивы
времени, лишних дней,
скачек к финишу в шорах
городов, и т. п.;
лишних слов, из которых
ни одно о тебе.

Около океана,
летней ночью. Жара
как чужая рука на
темени. Кожура,
снятая с апельсина,
жухнет. И свой обряд,
как жрецы Элевсина,
мухи над ней творят.

Облокотясь на локоть,
я слушаю шорох лип.
Это хуже, чем грохот
и знаменитый всхлип.
Это хуже, чем детям
сделанное бо-бо.
Потому что за этим
не следует ничего.