Как змеи локоны твои распались

Опубликовано: 17.09.2024

«Я понял жизни цель» (проза, стихотворения, поэмы, переводы) читать книгу онлайн

На кого ты вечно в раздраженье?
Не везет с тобой мне никогда,
Злой мой рок, мое предназначенье,
Путеводная моя звезда!

Из-за облаков тебя не видя,
Думаешь, я разлюблю судьбу?
Думаешь, когда-нибудь в обиде
Все надежды в жизни погребу?

Наша связь с тобой, как узы брака:
Неба целого ты мне милей.
Как бы ни терялась ты средь мрака,
Ты – мерцанье сущности моей.

Будет время, – ясная погода,
Тишина, ни ветра, ни дождя, —
Ты рассыплешь искры с небосвода,
До предельной яркости дойдя.

Княжне Е(катери)не Ч(авчава)дзе

Ты силой голоса
И блеском исполненья
Мне озарила жизнь мою со всех сторон.
И счастья полосы,
И цепи огорчений,
Тобой я ранен и тобою исцелен.

Ты средоточие
Любых бесед повсюду.
Играя душами и судьбами шутя,
Людьми ворочая,
Сметая пересуды,
Ты неиспорченное, чистое дитя.

Могу сознаться я:
Когда с такою силой
Однажды «Розу» спела ты и «Соловья»,
Во мне ты грацией
Поэта пробудила,
И этим навсегда тебе обязан я.

Головку ландыша
Качает бабочка.
Цветок в движенье.
На щеку с ямочкой
Сережка с камешком
Ложится тенью.

Я вам завидую,
Серьга с сильфидою!
Счатливец будет,
Кто губы жадные
Серьгой прохладною
Чуть-чуть остудит.

Богов блаженнее,
Он на мгновение
Бессмертье купит.
И мир безгрозия
В парах амброзии
Его обступит.

Я помню, ты стояла
В слезах, любовь моя,
Но губ не разжимала,
Причину слез тая.

Не о земном уроне
Ты думала в тот миг.
Красой потусторонней
Был озарен твой лик.

Мне ныне жизнью всею
Предмет тех слез открыт,
Что я осиротею,
Предсказывал твой вид.

Теперь, по сходству с теми,
Мне горечь всяких слез
Напоминает время,
Когда я в счастье рос.

Отец небесный, снизойди ко мне.
Утихомирь мои земные страсти.
Нельзя отцу родному без участья
Смотреть на гибель сына в западне.

Не дай отчаяться и обнадежь,
Адам наказан был, огнем играя,
Но все-таки вкусил блаженство рая.
Дай верить мне, что помощь мне пошлешь.

Ключ жизни, утоли мою печаль
Водою из твоих святых истоков.
Спаси мой челн от бурь мирских пороков
И в пристань тихую его причаль.

О сердцевед, ты видишь все пути
И знаешь все, что я скажу, заране.
Мои нечаянные умолчанья
В молитвы мне по благости зачти.

Что странного, что я пишу стихи?
Ведь в них и чувства не в обычном роде.
Я б солнцем быть хотел, чтоб на восходе
Увенчивать лучами гор верхи.

Чтоб мой приход сопровождали птицы
Безумным ликованьем вдалеке.
Чтоб ты была росой, моя царица,
И падала на розы в цветнике.

Чтобы тянулось, как жених к невесте,
К прохладе свежей светлое тепло.
Чтобы существованьем нашим вместе
Кругом все зеленело и цвело.

Любви не понимаю я иначе.
А если ты нашла, что я не прост,
Пусть будет жизнь избитой и ходячей —
Без солнца, без цветов, без птиц и звезд.

Но с этим ты сама в противоречье,
И далеко не так уже проста
Твоя, растущая от встречи к встрече,
Нечеловеческая красота.

Глаза с туманной поволокою,
Полузакрытые истомой,
Как ваша сила мне жестокая
Под стрелами ресниц знакома!

Руками белыми, как лилии,
Нас страсть заковывает в цепи.
Уже нас не спасут усилия,
Мы пленники великолепья.

О взгляды, острые, как ножницы!
Мы славим вашу бессердечность
И жизнь вам отдаем в заложницы,
Чтоб выкупом нам стала вечность.

Как змеи, локоны твои распались
По ниве счастья, по твоей груди.
Мои глаза от страсти разбежались,
Скорей оправь прическу! Пощади.

Когда же ветер, овевая ниву,
Заматывает локоны в клубки,
Я тотчас же в своей тоске ревнивой
Тебя ревную к ветру по-мужски.

Стрелой несется конь мечты моей.
Вдогонку ворон каркает угрюмо.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей.

Вперед, вперед, не ведая преград,
Сквозь вихрь, и град, и снег, и непогоду.
Ты должен сохранить мне дни и годы.
Вперед, вперед, куда глаза глядят!

Пусть оторвусь я от семейных уз.
Мне все равно. Где ночь в пути нагрянет,
Ночная даль моим ночлегом станет.
Я к звездам неба в подданство впишусь.

Я вверюсь скачке бешеной твоей
И исповедаюсь морскому шуму.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей.

Пусть я не буду дома погребен.
Пусть не рыдает обо мне супруга.
Могилу ворон выроет, а вьюга
Завоет, возвращаясь с похорон.

Крик беркутов заменит певчих хор,
Роса небесная меня оплачет.
Вперед! Я слаб, но ничего не значит,
Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!

Я слаб, но я не раб судьбы своей.
Я с ней борюсь и замысел таю мой.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей.

Пусть я умру, порыв не пропадет.
Ты протоптал свой след, мой конь крылатый,
И легче будет моему собрату
Пройти за мной когда-нибудь вперед.

Ты самое большое чудо Божье.
Так не губи меня красой своей.
Родителям я в мире всех дороже —
У нас в семье нет больше сыновей.

Я человек простой и немудрящий,
Подруга – бурка мне, а брат – кинжал.
Но будь со мною ты, – в дремучей чаще
Мне б целый мир с тобой принадлежал.

Осенний ветер у меня в саду
Сломал нежнейший из цветов на грядке,

И я никак в сознанье не приду,
Тоска в душе и мысли в беспорядке.

Тоска не только в том, что он в грязи,
А был мне чем-то непонятным дорог, —

Шаг осени услышал я вблизи,
Отцветшей жизни помертвелый шорох.

Цвет небесный, синий цвет
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты,
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружен земной простор.

Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.

Это синий, негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый, зимний дым
Мглы над именем моим.

Всё в красе, всё в цвету. Только я сиротею

И в своем заточении, в оранжерее

Не услышу певца своего - соловья.

Разве ты ничего не нашел тут взамен?

Жить внутри безопаснее ведь, чем снаружи.

Здесь тебя не достанут средь роскоши стен

Ни палящее солнце, ни зимняя стужа.

Что мне золото и серебро богача?

С мертвым воздухом комнат мне нечем делиться.

Ни росы по утрам, ни журчанья ключа,

Ничего нет хорошего в этой теплице,

И нельзя за плющом мне от солнца укрыться,

Ветерку шаловливые речи шепча.

Ты не прав. А припомни суровую зиму.

Ты, наверное, был бы морозом побит.

А теперь пусть метели проносятся мимо,

Ты от снега рукой человека укрыт.

Милый странник, на свете всему свое время,

Я умру и ожить не сумею в плену.

А на воле зимою цветочное племя

Лишь на время разлуки отходит ко сну.

Как ликуют, проснувшись, зеленые семьи,

Когда ласточки оповестят про весну!

Только я не смогу пробудиться со всеми,

На небесную синюю ширь не взгляну.

Гиацинт, ты напомнил другой мне цветок.

Тот цветок - мой еще не изведанный жребий.

Он нуждается тоже в приволье и в небе.

Или, может быть, поздно, и он уж поблек?

Как змеи, локоны твои распались

По ниве счастья, по твоей груди,

Мои глаза от страсти разбежались.

Скорей оправь прическу! Пощади.

Когда же ветер, овевая ниву,

Заматывает локоны в клубки,

Я тотчас же в своей тоске ревнивой

Тебя ревную к ветру по-мужски.

Мужское отрезвленье - не измена.

Красавицы, как вы ни хороши,

Очарованье внешности мгновенно,

Краса лица - не красота души.

Печать красы, как всякий отпечаток,

Когда-нибудь сотрется и сойдет,

Со стороны мужчины недостаток:

Любить не сущность, а ее налет.

Природа красоты - иного корня

И вся насквозь божественна до дна,

И к этой красоте, как к силе горней,

В нас вечная любовь заронена.

Та красота сквозит в душевном строе

И никогда не может стать стара.

Навек блаженны любящие двое,

Кто живы силами ее добра.

Лишь между ними чувством все согрето,

И если есть на свете рай земной,

Он во взаимной преданности этой,

В бессмертной этой красоте двойной.

Мчит, несет меня без пути-следа мой Мерани.

Вслед доносится злое карканье, окрик враний.

Мчись, Мерани мой, несдержим твой скач и упрям.

Размечи мою думу черную всем ветрам!

Рассекай вихри, разрезай волны, над горной кручей смелей лети.

Скачи быстрее, чтоб легче были нетерпеливому дни пути.

Не ведай страха, мой конь крылатый, презирай бури, презирай зной,

Лети, не станет просить пощады самозабвенный наездник твой.

Печали мало, если я брошу мою отчизну, моих друзей,

Если забуду семью, и кровных, и нежный голос милой моей,

Где ночь настигнет, где свет застанет - пусть там и будет родимый дом,

О, лишь бы верным доведать звездам, что в темном сердце горит моем!

Вверить сердца стон, вверить прах любви волнам шумным

И крылам твоим восхитительным и безумным!

Мчись, Мерани мой, несдержим твой скач и упрям,

Размечи мою думу черную всем ветрам!

Пусть не усну я в земле отчизны среди старинных могильных плит,

Пусть дорогая мои останки слезой печальной не окропит;

Мне черный ворон выроет яму в краю безвестном, в пустых полях

И вихрь бездомный с плачем и воем песком засыплет мой бедный прах.

Не слезы милой - дожди и росы мне в час прощальный омоют грудь,

Не вздохи близких - орлиный клекот меня проводит в последний путь.

Несись, Мерани, мой конь крылатый, умчимся вместе за грань судьбы.

Твой всадник не был пленником рока и с ним, как прежде, жаждет борьбы!

Пусть погибну я, роком проклятый, им сраженный,

Меч о меч, как враг, буду биться с ним, непреклонный.

Мчись, Мерани мой, несдержим твой скач и упрям,

Размечи мою думу черную всем ветрам!

Нет, не исчезнет душевный трепет того, кто ведал, что обречен,

И в диких высях твой след, Мерани, пребудет вечно для всех времен:

Твоей дорогой мой брат грядущий проскачет смелый, быстрей меня

И, поравнявшись с судьбиной черной, смеясь, обгонит ее коня,

Мчит, несет меня без пути-следа мой Мерани,

Вслед доносится злое карканье, окрик враний.

Мчись, Мерани мой, несдержим твой скач и упрям,

Размечи мою думу черную всем ветрам!

1 Meрани - крылатый вороной конь, популярный образ грузинской мифологии и древней поэзии.

МОГИЛА ЦАРЯ ИРАКЛИЯ

Князю М. П. Баратаеву 1

Перед твоей могильною плитой,

Седой герой, склоняю я колени.

О, если б мог ты нынешней порой

Взглянуть на Грузию, свое творенье!

Как оправдалось то, что ты предрек

Пред смертию стране осиротелой!

Плоды тех мыслей созревают в срок.

Твои заветы превратились в дело.

Изгнанников теперешний возврат

Оказывает родине услугу.

Они назад с познаньями спешат,

Льды севера расплавив сердцем юга.

Под нашим небом эти семена

Дают тысячекратный плод с десятка.

Где меч царил в былые времена,

Видна рука гражданского порядка.

Каспийское и Черное моря

Уже нам не угроза. Наши братья,

Былых врагов между собой миря,

Из-за границы к нам плывут в объятья.

Покойся сном, прославленный герой!

Твои предвиденья сбылись сторицей,

Мир тени царственной твоей святой,

Твоей из слез воздвигнутой гробнице.

1 Баратаев - русифицированная форма фамилии Бараташвили. Стихотворение посвящено родственнику поэта.

-Метки

-Рубрики

Грузия (803)
Тбилиси (154)
Архитектура,дизайн (98)
Видео (563)
Гороскоп,мистика,магия,предсказания (151)
Дела домашние (97)
Друзья по сайту (133)
Женщина (397)
ЖЗЛ-известные люди (652)
А.С.Пушкин (7)
Пётр Великий (4)
В.В.Маяковский (4)
М.Ю. Лермонтов (2)
С.А. Есенин (1)
Здоровье (321)
Игры (56)
Искусство (582)
История (416)
Кино (202)
Космос,неопознанное (68)
Кулинарные рецепты (433)
грузинская кухня (9)
Литература (проза,поэзия) (655)
Притчи,сказки,легенды,мифы (65)
Цитаты и афоризмы (69)
Мода (196)
Мои рамки (253)
Музыкальный калейдоскоп (598)
Обо всём на свете(разное) (449)
Образование,воспитание (288)
Русский язык (142)
Английский язык (42)
Праздники (509)
Природа (фауна,флора,география) (381)
Путешествия,страны,города (490)
Рамочки,аватарки,картинки (515)
Религия (404)
Россия (621)
Москва (35)
Санкт-Петербург (12)
Рукоделие (2634)
бисероплетение (121)
детское вязание (78)
Шапки (70)
валяние (127)
вышивание (другие виды) (86)
вышивание крестиком (154)
вышивание лентами (88)
вязание (1162)
вязаные шали,платки,палантины (242)
пэчворк (27)
Узоры (111)
умелые ручки (246)
Сайто-блого-строительство,полезности (426)
Тесты,опросники (83)
УРОКИ (234)
Рисование (29)
Фоны схемы (73)
скрап-наборы,клипарт (11)
Фото (838)
Общий обзор Adobe Photoshop CS5 (10)
Уроки от Ledy_OlgA (8)
фотошоп (28)
Юмор,прикол (99)

-Музыка

-Поиск по дневнику

-Статистика

Цвет небесный, синий цвет

Цвет небесный, синий цвет,
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружен земной простор.

Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.

Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.

Перевод Бориса Пастернака

Николоз (Николай) Мелитонович Бараташвили
(1817-1845)
Николоз (Николай) Мелитонович Бараташвили родился в Тбилиси 15 (27) декабря 1817 года. Семья его была из знатного, но обедневшего княжеского рода. Отец, Мелитон, свободно владевший как русским, так и кавказскими языками, служил чиновником при Ермолове и Паскевиче. По свидетельству современников, это был вспыльчивый человек, ведший довольно беспечную жизнь. Он постепенно разорился, и неоплаченные долги омрачили жизнь его семьи. Бедственное материальное положение отца во многом определило судьбу Николоза.

Мать поэта Евфимия (Ефемия), старшая и любимая сестра поэта Григола Орбелиани, обладала редкими душевными качествами, и поэт во многом унаследовал благородные черты ее характера. По свидетельству дочери, она была женщиной редкой доброты, прекрасной семьянинкой. Мать была первой учительницей сына, и первыми книгами его стали Псалтырь, Часослов и Евангелие. Гимнографический стиль и лексика ряда стихотворений Н. Бараташвили показывают, что он прекрасно знал величественные памятники древнегрузинской литературы.

Десятилетнего Тато (так его звали близкие) определили в Тбилисское благородное училище, в 1830 году преобразованное в гимназию. На духовное становление поэта в эти годы сильное влияние оказала личность известного общественно-политического деятеля и философа Соломона Додашвили и других прогрессивных педагогов. Был он способным учеником, отличался веселым, живым нравом, был острым на язык, прекрасно танцевал. У мальчика были живые черные глаза, брови, сходившиеся на переносице, и каштановые волосы (подлинный портрет Н. Бараташвили не сохранился). Роста был среднего, худощавый, крепкого сложения, носил обычно черкеску и маленькую грузинскую шапочку.
Гимназисты увлекались литературой, читали Байрона, Гёте,Мицкевича, Пушкина, выпускали рукописный журнал “Цветок Тифлисской гимназии”. В письмах Бараташвили нередко встречаются реминисценции произведений русских поэтов. Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что учащаяся молодежь вращалась в обществе сосланных на Кавказ декабристов и участников польского восстания 1831 года.

Значительное влияние на последующую жизнь и творчество Н. Бараташвили оказали события 1832 года. (В 1928 году в Грузии возникло тайное общество. В его состав вошли: Александр Орбелиани, Соломон Додашвили, Элизбар Эристави, Григол Орбелиани, Георгий Эристави, Вахтанг Орбелиани и многие другие. Целью общества было освобождение Грузии из-под власти царского самодержавия. Заговор был раскрыт. После расследования и суда в 1832 году все видные члены общества были высланы из Грузии. Среди них дядя поэта Григол Орбелиани и его учитель Соломон Додашвили.)
В юности Бараташвили получил травму и на всю жизнь остался слегка хромым. Это сделало еще более нервным и без того впечатлительного юношу. Однако живой характер его мало изменился, и до конца жизни он остался прекрасным товарищем, человеком остроумным, общительным, вносившим оживление во всякое общество.

В 1835 году, по окончании гимназического курса, Н. Бараташвили намеревается поступить на военную службу или в университет. Родители не советовали сыну поступать на военную службу, но послать его в высшее учебное заведение не имели средств. Чтобы поддержать больного и окончательно разорившегося отца, он в восемнадцать лет поступил чиновником в высшее судебное учреждение на Кавказе, в Экспедицию суда и расправы. Легко себе представить его душевное состояние: мечта о студенческой жизни сменилась серыми буднями столоначальника в канцелярии. В своей переписке Н. Бараташвили жалуется на умственный застой общества, на “круг чиновников, который не выгоден для образования нравственности”.

Свободные от службы часы поэт посвящает литературной работе. Для этого периода его жизни характерно некоторое духовное раздвоение: то веселое времяпрепровождение в холостяцкой компании, то полная замкнутость в самом себе. Он, по его словам, “одинок в этом обширном и многолюдном мире” и ищет уединения на Мтацминдской горе, на берегах Куры, на кладбище за Московской заставой.

В письме к одному родственнику и другу, написанном на русском языке, он говорит “о непостижимости цели нашего существования, о безграничности желаний человеческих и суете всего подлунного, наполняющего душу ужасной пустотой”.

В жизни ему фатально не везло: автору гениальных стихов негде было их печатать, лишь узкий круг друзей и родственников знал о нем как о поэте; влюбился он в Екатерину Чавчавадзе, сестру Н. А. Грибоедовой, и любовь, кажется, была взаимной, но первая красавица Грузии предпочла бедному юноше владетельного князя Мингрелии; обращался за помощью к дяде Григолу Орбелиани, но генералу и правителю Аварии как-то не удалось помочь своему племяннику хотя бы в том, чтобы найти для него подходящую службу.
В 1844 году, прослужив полгода помощником нахичеванского уездного начальника, он был переведен на ту же должность в Ганджу, где скоро заболел злокачественной малярией, от которой и скончался на чужбине, в “жалкой избе”, совершенно одинокий 9 (21) октября 1845 года в возрасте 27 лет. Похоронен был в Гандже во дворе крепостной церкви, не оплаканный родными и друзьями.

При жизни Н. Бараташвили не было напечатано ни одной его строчки. Стихи его распространялись лишь в немногочисленных автографах и списках. Впервые несколько стихотворений Бараташвили были опубликованы лишь через семь лет после его смерти, в 1852 году. После издания в 1876 году сборника его стихов на грузинском языке, Н. Бараташвили стал одним из самых популярных поэтов Грузии.

Лишь спустя почти полвека после смерти поэта, в 1893 году, его прах был перенесен в Тбилиси. У вокзала собралась многотысячная толпа, обнажившая головы и преклонившая колени перед прахом своего великого поэта. Гроб был доставлен на руках до Дидубийского кладбища. Над могилой Н. Бараташвили Илья Чавчавадзе произнес свое знаменитое слово.

При советской власти, в 1938 году, останки поэта были перенесены на воспетую им Мтацминду и преданы земле в Пантеоне выдающихся деятелей Грузии.

Глаза с туманной поволокою

Глаза с туманной поволокою,
Полузакрытые истомой,
Как ваша сила мне жестокая
Под стрелами ресниц знакома!

Руками белыми, как лилии,
Нас страсть заковывает в цепи.
Уже нас не спасут усилия.
Мы пленники великолепья.

перевод Бориса Пастернака

Я помню, ты стояла

Я помню, ты стояла
В слезах, любовь моя,
Но губ не разжимала,
Причину слез тая.

Не о земном уроне
Ты думала в тот миг.
Красой потусторонней
Был озарен твой лик.

Мне ныне жизнью всею
Предмет тех слез открыт.
Что я осиротею,
Предсказывал твой вид.

Теперь, по сходству с теми,
Мне горечь всяких слез
Напоминает время,
Когда я в счастье рос.

Перевод Бориса Пастернака

Когда ты, как жаркое солнце, взошла

Когда ты, как жаркое солнце, взошла
На тусклом, невзрачном моем кругозоре
И после унылых дождей без числа
Настали прозрачные, ясные зори,

Я думал — ты светоч над жизнью моей
В дороге средь мрака ночного и жути.
Куда ж ты? Как прежде, лучи эти лей.
Опять я в потемках стою на распутьи.

Я радость люблю и совсем не ворчун.
Свети мне, чтоб вновь на дорогу я вышел
И снова, коснувшись нетронутых струн,
В ответ твое дивное пенье услышал,

Чтобы в отдалении отзвук возник,
Чтоб нашим согласьем наполнились дали,
Чтоб, только повздоривши, мы через миг
Не помнили больше недолгой печали.

Едва на тебя набегут облака,
Кончаются радости все и забавы.
Пред этим мне всякая жертва легка,
И я для тебя отказался б от славы.

Перевод Бориса Пастернака

Мужское отрезвленье - не измена

Мужское отрезвленье - не измена,
Красавицы, как вы не хороши,
Очарованье внешности мгновенно,
Краса лица, - не красота души.

Печать красы, как всякий отпечаток,
Когда-нибудь сотрется и сойдет,
И слабость, и душевный недостаток
Любить не сущность, а её налёт.

Сама же красота иного корня
И вся насквозь божественна до дна.
И к этой красоте, как к силе горной,
В нас вечная любовь заронена.

Та красота стоит в душевном строе
И никогда не может стать стара,
Навек блаженны любящие двое,
Кто живы силами её добра.

Лишь между ними чувством все согрето,
И если есть на свете рай земной,
Он во взаимной преданности этой,
В бессмертной этой красоте двойной.

Перевод Бориса Пастернака

Как змеи, локоны твои распались.

Как змеи, локоны твои распались
По ниве счастья - по твоей груди.
Мои глаза от страсти разбежались -
Скорей оправь прическу, пощади!

Когда же ветер, овевая ниву,
Заматывает волосы в клубки,
Я тотчас же в тоске своей ревнивой
Тебя ревную к ветру по-мужски.

Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики краткое содержание

В поэтический сборник вошли стихотворения и поэмы выдающихся поэтов Грузии XIX в. Александра Чавчавадзе, Григола Орбелиани, Николоза Бараташвили и Вахтанга Орбелиани, представленных в переводах Б. Пастернака, Н. Заболоцкого, В. Звягинцевой, С. Спасского и других.

Грузинские романтики - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

«Я храм нашел в песках. Средь тьмы…»

Я храм нашел в песках. Средь тьмы
Лампада вечная мерцала,
Неслись Давидовы псалмы,
И били ангелы в кимвалы.

Там отрясал я прах от ног
И отдыхал душой разбитой.
Лампады кроткий огонек
Бросал дрожащий свет на плиты.

Жрецом и жертвой был я сам.
В том тихом храме средь пустыни
Курил я в сердце фимиам
Любви — единственной святыне.

И что же — в несколько минут
Исчезли зданье и ступени,
Как будто мой святой приют
Был сном или обманом зренья.

Где основанье, где престол.
Где кровельных обломков куча?
Он целым под землю ушел,
Житейской пошлостью наскуча.

Не возведет на этот раз
Моя любовь другого крова,
Где прах бы я от ног отряс
И тихо помолился снова.

Вперед, вперед, не ведая преград,
Сквозь вихрь, и град, и снег, и непогоду,
Ты должен сохранить мне дни и годы.
Вперед, вперед, куда глаза глядят!

Пусть оторвусь я от семейных уз.
Мне все равно, где ночь в пути нагрянет.
Ночная даль моим ночлегом станет.
Я к звездам неба в подданство впишусь.

Я вверюсь скачке бешеной твоей
И исповедуюсь морскому шуму.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей.

Крик беркутов заменит певчих хор.
Роса небесная меня оплачет.
Вперед! Я слаб, но ничего не значит.
Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!

Стрелой несется конь мечты моей.
Вдогонку ворон каркает угрюмо.
Вперед, мой конь! Мою печаль и думу
Дыханьем ветра встречного обвей!

«Глаза с туманной поволокою…»

Глаза с туманной поволокою,
Полузакрытые истомой,
Как ваша сила мне жестокая
Под стрелами ресниц знакома!

Руками белыми, как лилии,
Нас страсть заковывает в цепи.
Уже нас не спасут усилия.
Мы пленники великолепья.

ГИАЦИНТ И СТРАННИК

Гиацинт, где былая яркость твоя?
День ли, ночь — всё пред ней забывалось на свете.
Где поляну дурманившая струя
Аромата, которым дышали соцветья?

Я один. Я покинул родные края.
В мае там соловьи. Как в руках чародея,
Возвращается к жизни вся наша семья.
Всё в красе, всё в цвету. Только я сиротею
И в своем заточении, в оранжерее
Не услышу певца своего — соловья.

Разве ты ничего не нашел тут взамен?
Жить внутри безопаснее ведь, чем снаружи.
Здесь тебя не достанут средь роскоши стен
Ни палящее солнце, ни зимняя стужа.

Что мне золото и серебро богача?
С мертвым воздухом комнат мне нечем делиться.
Ни росы по утрам, ни журчанья ключа,
Ничего нет хорошего в этой теплице,
И нельзя за плющом мне от солнца укрыться
Ветерку шаловливые речи шепча.

Ты не прав. А припомни суровую зиму.
Ты, наверное, был бы морозом побит.
А теперь пусть метели проносятся мимо,—
Ты от снега рукой человека укрыт.

Милый странник, на свете всему свое время,
Я умру и ожить не сумею в плену.
А на воле зимою цветочное племя
Лишь на время разлуки отходит ко сну.
Как ликуют, проснувшись, зеленые семьи,
Когда ласточки оповестят про весну!
Только я не смогу пробудиться со всеми,
На небесную синюю ширь не взгляну.

Гиацинт, ты напомнил другой мне цветок.
Тот цветок — мой еще не изведанный жребий
Он нуждается тоже в приволье и в небе.
Или, может быть, поздно и он уж поблек?

«Как змеи, локоны твои распались…»

Как змеи, локоны твои распались
По ниве счастья, по твоей груди,
Мои глаза от страсти разбежались.
Скорей оправь прическу! Пощади.

«Мужское отрезвленье — не измена…»

Мужское отрезвленье — не измена.
Красавицы, как вы ни хороши,
Очарованье внешности мгновенно,
Краса лица — не красота души.

Печать красы, как всякий отпечаток,
Когда-нибудь сотрется и сойдет,
Со стороны мужчины недостаток:
Любить не сущность, а ее налет.

Природа красоты — иного корня
И вся насквозь божественна до дна,
И к этой красоте, как к силе горней,
В нас вечная любовь заронена.

Та красота сквозит в душевном строе
И никогда не может стать стара.
Навек блаженны любящие двое,
Кто живы силами ее добра.

Лишь между ними чувством всё согрето,
И если есть на свете рай земной —
Он во взаимной преданности этой,
В бессмертной этой красоте двойной.

Крокодилом оказался 25-летний азербайджанский певец Джони. Фото: кадр из видео НТВ

В воскресенье, 2 мая, на канале НТВ был показан финальный выпуск второго сезона шоу «Маска». За победу боролись четыре участника: Крокодил, Змея, Лама и Заяц. Судьям предстояло решить, кто из них больше всего достоин звания «короля масок». Рефери предстоял непростой выбор: как подчеркнул Филипп Киркоров, «все без исключения финалисты достойны победы, у нас сегодня выходят на сцену короли и императоры». А Валерия вообще назвала «Маску» шоу международного масштаба.

На первом этапе выступили все четыре финалиста. Лама исполнил песню Киркорова Diva. Сам король российской эстрады при этом не сдержал восторга и пустился в пляс, а позже признался, что всегда посвящал эту композицию самому себе. Змея чувственно спела хит группы Scorpions — Maybe I Maybe You. Валерия призналась, что ее душа отзывается на тембр этого голоса.

«Я слушала, как завороженная. Мы все подпадаем под магию невероятного таланта. И дело даже не в нотах, а то, чем они наполнены — эмоциями, страстями. Это потрясающий артист, я в восхищении», — высказалась супруга Иосифа Пригожина.

Заяц исполнил композицию «Белая ночь», а Крокодил — «Вдвоем». Посовещавшись, судьи решили раскрыть Зайца — им оказался резидент Comedy Club Тимур Батрудинов. Любопытно, что эта версия была популярна в Интернете, однако эксперты ее отвергали: шоумен никогда не блистал вокальными талантами, а вот Заяц пел очень профессионально. Батрудинов рассказал, что он специально пытался запутать членов жюри, подстраиваясь под стили других музыкантов. На бис он исполнил корейский суперхит Gangman Style, вытащив на сцену Регину Тодоренко.

Зайцем на шоу «Маска» оказался Тимур Батрутдинов. Фото: кадр из видео НТВ

На втором, финальном этапе Змея исполнила «Колыбельную» Полины Гагариной. «Змея — существо хладнокровное, но ваш голос греет души миллионов людей», — высказалась Регина Тодоренко. Крокодил спел Uptown Funk Марка Ронсона, Лама — Ave Maria. В этот момент зрителям и членам жюри стало окончательно понятно, что под маской скрывается профессиональный оперный певец. Регина Тодоренко даже расплакалась, слушая великолепное исполнение.

«Можно я просто поблагодарю вас за эту беседу с Богом, за это исполнение, которое дает желание жить. Ваш голос заставляет задуматься о вечности. Когда люди так чувствуют музыку — это великие музыканты, великие артисты», — сказала супруга Влада Топалова.

По итогам голосования первой маску сняла Змея, которой оказалась Юлия Паршута (эту версию ранее не исключал музыкальный критик Сергей Соседов, а также многие члены жюри). Она заняла почетное третье место. Ранее высказывались предположения, что под маской могут скрываться Лариса Гузеева, Кристина Орбакайте, Вера Брежнева, Нюша, Полина Гагарина или Светлана Лобода.

«Хотелось появиться неожиданно, но меня тут ждали», — иронизировала Паршута, личность которой раскрыли довольно быстро. Как оказалось, она выступала на передаче со сломанным пальцем, что не помешало ей исполнить несколько сложных танцевальных номеров.

Змеей на шоу «Маска» оказалась Юлия Паршута. Фото: кадр из видео НТВ

В образе Ламы, как и предсказывала «Экспресс газета», скрывался муж оперный певец Юсиф Эйвазов (муж Анны Нетребко). Он стал вторым, хотя вполне заслуживал победы. Однако члены жюри решили иначе. Ранее также высказывались версии, что Ламой может быть Николай Басков или Максим Галкин. Однако чаще всего звучала именно фамилия Эйвазова.

«Это была моя мечта — выйти на эту сцену, выйти на этот проект. И сегодня эта мечта мечта сбылась. Когда мне позвонили, я сразу сказал — да, хотя у меня было намечено множество спектаклей. Те эксперименты, которые я проводил со своим голосом, открыли мне новые горизонты. Я буду использовать их в опере тоже. Я давно не испытывал таких эмоций, это были три лучшие месяца моей жизни, один из самых счастливейших отрезков», — сказал Эйвазов.

Ламой был певец Юсиф Эйвазов. Фото: кадр из видео НТВ

Победителем второго сезона «Маски» стал Крокодил, в костюме которого выступал 25-летний азербайджанский певец Джони, не слишком известный широкой публике в нашей стране. Любопытно, что ранее эту версию высказывала Валерия. Среди других догадок, которые звучали от судей, фигурировали Стас Пьеха, Никита Пресняков, Влад Соколовский, Егор Крид, Тимати и Родион Газманов.

Крокодилом оказался певец Джони. Фото: кадр из видео НТВ

«Теперь я абсолютно уверен в своих силах, могу идти дальше к моим мечтам и целям. Извините, если я был скромен, когда-то молчал, а иногда приходилось обманывать. Но это того стоило», — высказался Джони.

Крокодил победил на программе совершенно неожиданно для многих. Больше всего шансов на победу, как предсказывали эксперты, было у Ламы и Змеи. Можно не сомневаться, что этот результат вызовет бурное обсуждение в Интернете, ведь Джони смотрелся явно слабее некоторых других участников, например, того же Юсифа Эйвазова или Кирилла Туриченко (Носорога), исключенного на прошлой неделе.

Читайте также: