У бар бороды не бывает что значит бар
Опубликовано: 17.09.2024
Неточные совпадения
Ассоциации к слову «господин»
Ассоциации к слову «борода»
Синонимы к слову «господин»
Синонимы к слову «борода»
Предложения со словосочетанием «у бар бороды»
- И тому громиле, что припадочного изображает, ну, который «у бар бороды не бывает» глаголет, скажи, чтобы не заигрывался.
Сочетаемость слова «господин»
- молодой господин
пожилой господин
важный господин - господин раба
господин барона
господин директора - лицо господина
приказ господина
в доме господина - господин подумал
господин улыбнулся
господин умирает - стать господином
посмотреть на своего господина
называть кого-либо господином - (полная таблица сочетаемости)
Сочетаемость слова «борода»
- чёрная борода
седая борода
густая борода - борода пророка
борода лопатой
борода старика - кончик бороды
клок бороды
волосы бороды - борода выросла
борода тряслась
борода топорщилась - носить бороду
погладить бороду
почесать бороду - (полная таблица сочетаемости)
Значение слова «господин»
ГОСПОДИ́Н , -а, мн. господа́, -по́д, -а́м, м. 1. Правитель, облеченный высшей властью над всеми; властелин, повелитель. (Малый академический словарь, МАС)
Значение слова «борода»
БОРОДА́ , -ы́, вин. бо́роду, мн. бо́роды, боро́д, -а́м, ж. 1. Волосяной покров на нижней части лица. Длинная борода. Окладистая борода. (Малый академический словарь, МАС)
Дополнительно
- Как правильно пишется слово «бар»
- Как правильно пишется слово «барин»
- Как правильно пишется слово «борода»
- Разбор по составу слова «господин» (морфемный разбор)
- Разбор по составу слова «борода» (морфемный разбор)
Значение слова «господин»
ГОСПОДИ́Н , -а, мн. господа́, -по́д, -а́м, м. 1. Правитель, облеченный высшей властью над всеми; властелин, повелитель.
Значение слова «борода»
БОРОДА́ , -ы́, вин. бо́роду, мн. бо́роды, боро́д, -а́м, ж. 1. Волосяной покров на нижней части лица. Длинная борода. Окладистая борода.
Предложения со словосочетанием «у бар бороды»
И тому громиле, что припадочного изображает, ну, который «у бар бороды не бывает» глаголет, скажи, чтобы не заигрывался.
Э-эх, у бар бороды не бывает – усы!
Что-то вроде: «У бар бороды не бывает».
Синонимы к слову «господин»
- барин
- дворянин
- помещик
- предстатель
- барич
- (ещё синонимы. )
Синонимы к слову «борода»
- шевелюра
- бородка
- бородёнка
- бородища
- щетина
- (ещё синонимы. )
Ассоциации к слову «господин»
- госпожа
- сиятельство
- хозяин
- раб
- мужчина
- (ещё ассоциации. )
Ассоциации к слову «борода»
- волосы
- бакенбарда
- усы
- мужчина
- колючий
- (ещё ассоциации. )
Сочетаемость слова «господин»
- молодой господин
- господин раба
- лицо господина
- господин подумал
- стать господином
- (полная таблица сочетаемости. )
Сочетаемость слова «борода»
- чёрная борода
- борода пророка
- кончик бороды
- борода выросла
- носить бороду
- (полная таблица сочетаемости. )
Морфология
- Разбор по составу слова «господин»
- Разбор по составу слова «борода»
Правописание
- Как правильно пишется слово «бар»
- Как правильно пишется слово «барин»
- Как правильно пишется слово «борода»
Карта слов и выражений русского языка
Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.
Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.
Сайт оснащён мощной системой поиска с поддержкой русской морфологии.
/40x40/d41d/userpic.jpg" alt="Временный профиль" width="100%" height="100%" />
Больше рецензий
- Все рецензии garatty
- Все рецензии на книгу «Прокляты и убиты»
- Все рецензии на книги Виктор Астафьев
30 июня 2013 г. 16:31
Астафьев своим грубым и жестким языком разрушает все идиллические и восторженно-романтические представления о Великой Отечественной войне. Он не пытается найти в войне какие-то “позитивные” нотки. Он не пытается выставлять её в романтическом ключе, ведь в ней и не было романтики. Он изображает ужас и кошмар, отчаяние и страх, изуродованных физически и истерзанных душевно окопников и толстых, жирующих и наглых тыловиков. При этом своё повествование он начинает не с фронта и боевых действий, а с прогнившей учебки, "чертовой ямы", где юные и здоровые парни превращаются в доходяг и больных. Где люди опускаются и перестают не только утруждать себя тем, чтобы отправлять естественные гигиенические потребности, но и даже ходить в туалет снимая штаны, где защитники родины доведены до состояния, когда начинают рыться в отбросах в поисках пропитания. Место, где самодурство чиновников от армии приводит к смертям парней ещё не побывавших на поле брани. И это страшно. Понимаешь, что это всегда было и глупость власти, и страшная неорганизованность и отправления ненужных, а в большинстве своем вредных, ритуалов. Что даже большая война не могла этого изменить. И вместе с героями романа остаётся лишь вопрошать:
Роман своей целью имеет не изображение подвига советского народа, или воспитания патриотизма, или восхваления кого-либо или чего-либо, он направлен на уничижения самого слова “война”. Автор, как сам и говорит, пытался лишь написать, что он видел и, как он это всё воспринял. Это его история и она может противоречить истории другого фронтовика, ведь каждый воспринимает всё по-разному.
Роман представляет собой две книги, каждая из которых в определенном роде значительно отличаются от другой. Автором планировалась третья, но написать он её уже не смог. Первая описывает будущих солдат, призывников, которые проходят учебку, где не только ничему не обучаются, но и доводятся до нездорового состояния. Во второй книге уже описывается война. Та самая - страшная, кровавая и уничтожающая всё живое. И здесь Астафьев, пытаясь во всем дойти до антиромантического и антивоенного. описывает самоубийственную и безумную операцию, которая, в результате, из-за неорганизованности и надежды на “авось” привела к гибелям сотен людей.
Первое, что бросается в глаза - это язык Астафьева. Я бы назвал его даже сложным, хоть он и является просторечным. Первое время частенько приходилось перечитывать абзац, чтобы понять, что автор имел в виду. Но это просторечие и грубость языка создает свою особую атмосферу. Язык без пафоса и без восторженных дифирамб, без возвышенности – все это заставляет проникнуть в солдатский быт, в их взаимоотношения друг с другом. Как всегда к языку со временем привыкаешь и приспосабливаешься и уже проблем с пониманием больше не испытываешь, а даже сам начинаешь выражаться как герои этого романа. У бар бороды не бывает, как известно, у бар усы. А описание внешности человека в духе:
Непременно вызывает улыбку.
Одна из самых замечательных сторон этого произведения это его герои. По началу кажется, что их очень много, сразу и не уследишь за всеми, но автор каждого пытается развернуть перед читателем, каждому дает слово, чтобы высказаться. Они обретают вес под пером автора и уже становятся близки читателю, читатель начинает принимать в них участие и сочувствовать им. А это говорит о сильном мастерстве слова. Это не каждому писателю дано. В романе показаны разные люди, частенько даже полярные, но они все равно западают в душу и материализуются, становятся живыми и уже нельзя безразлично относиться к их жизни или к их смерти. Булдаков, Рындин, Шестаков, Шусь, Финифатьев и все остальные. Каждый необычайно правдивый и настоящий. Каждый запоминается и начинает нравиться. Жаль лишь, что в финале второй книги так и не было раскрыто, что же случилось с некоторыми персонажами романа, видимо, это приберегалось для продолжения. Это уже никогда не узнать.
Единственное что меня смутило так это откровенно антисоветский характер произведения. При этом иногда носящий несправедливый характер, по моему мнению. Например, в отождествлении советского и фашистского режима. Этот роман в некотором роде манифест против СССР и против Сталина лично. Мне не нравится, когда писатели пытаются через свои работы навязать людям своё убеждение. Хотя во многом с Астафьевым сложно не согласиться. Но всё-таки я за беспристрастность, а она частенько имеет более сильное значение и влияние, чем нарочитое отрицание.
Всегда считал, что автор ни в коей мере не должен ввязываться в повествование и навязывать свои идеи и взгляды читателю. Если уж есть такое желание, то должен вкладывать эти идеи в уста своих персонажей или, как в данном случае, ещё и описанными событиями подкреплять их, этого было бы достаточно. Но когда автор влезает в текст со своими размышлениями, то это выглядит, как навязывание, а это мне никогда не нравилось. Когда замечаешь, что автор лично вмешивается со своими мыслями в повествование, то уже и начинаешь замечать, что в изображении событий имеется некоторый крен в сторону “антисоветчины”, а если бы и не было этого вмешательства, то и крен не был бы так заметен.
Если учесть, что роман был написан в начале девяностых, то это ко всему прочему попахивает танцами на костях. Такое удачное издание как раз реквием по разрушенному и ужасному государству, в котором не было ничего хорошего. Это отдает политичностью, что я, опять же, не люблю. Но это лишь маленький минус этому роману, абсолютно не умаляющий его силы и качества.
"Прокляты и убиты" Астафьева - это прекрасный образчик преемственности и продолжения русской классической литературной традиции. Несмотря на то, что она написана в 90-е. Это никак негативно не повлияло на стиль и мощь произведения. А по стилю так это чистой воды классическое произведение XIX века, правда, несколько грубое и матершинное, зато глубокое и эпичное. Я бы никогда не подумал, что такое могло быть написано в 90-е, и был необычайно и приятно удивлен. Эта недописанная эпопея должна носить как минимум титул одной из лучших (а возможно и лучшей) написанных в современной России.
Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живется легко.
Вчера, утомленный ходьбой по болоту,
Забрел я в сарай и заснул глубоко.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся веселого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи;
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я ворону как раз;
Чу! шепот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных глаз!
Всё серые, карие, синие глазки —
Смешались, как в поле цветы.
В них столько покоя, свободы и ласки,
В них столько святой доброты!
Я детского глаза люблю выраженье,
Его я узнаю всегда.
Я замер: коснулось души умиленье…
Чу! шепот опять!
П е р в ы й г о л о с
А барин, сказали.
Потише вы, черти!
У бар бороды не бывает — усы.
А ноги-то длинные, словно как жерди.
Ч е т в е р т ы й
А вона на шапке, гляди-тко, — часы!
Ай, важная штука!
Чай, дорого стоит?
Как солнце горит!
А вона собака — большая, большая!
Вода с языка-то бежит.
Ружье! погляди-тко: стволина двойная,
Замочки резные…
Т р е т и й
_(с испугом)
Ч е т в е р т ы й
Молчи, ничего! постоим еще, Гриша!
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают в щели.
Что было со мною — всему подивились
И мой приговор изрекли:
— Такому-то гусю уж что за охота!
Лежал бы себе на печи!
И видно не барин: как ехал с болота,
Так рядом с Гаврилой…— «Услышит, молчи!»
О милые плуты! Кто часто их видел,
Тот, верю я, любит крестьянских детей;
Но если бы даже ты их ненавидел,
Читатель, как «низкого рода людей», —
Я все-таки должен сознаться открыто,
Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай Бог балованным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
Не ведают в детстве они.
Я делывал с ними грибные набеги:
Раскапывал листья, обшаривал пни,
Старался приметить грибное местечко,
А утром не мог ни за что отыскать.
«Взгляни-ка, Савося, какое колечко!»
Мы оба нагнулись, да разом и хвать
Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно!
Савося хохочет: «Попался спроста!»
Зато мы потом их губили довольно
И клали рядком на перилы моста.
Должно быть, за подвиги славы мы ждали.
У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
По ней без числа.
Копатель канав вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей.
Иной подгуляет, так только держися —
Начнет с Волочка, до Казани дойдет»
Чухну передразнит, мордву, черемиса,
И сказкой потешит, и притчу ввернет:
«Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче
На Господа Бога во всем потрафлять:
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Да вздумал однажды на Бога роптать, —
С тех пор захудал, разорился Вавило,
Нет меду со пчел, урожаю с земли,
И только в одном ему счастие было,
Что волосы из носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады,
Как пилишь, как лудишь — им все покажи.
Прохожий заснет под свои прибаутки,
Ребята за дело — пилить и строгать!
Иступят пилу — не наточишь и в сутки!
Сломают бурав — и с испугу бежать.
Случалось, тут целые дни пролетали, —
Что новый прохожий, то новый рассказ…
Ух, жарко. До полдня грибы собирали.
Вот из лесу вышли — навстречу как раз
Синеющей лентой, извилистой, длинной,
Река луговая; спрыгнули гурьбой,
И русых головок над речкой пустынной
Что белых грибов на полянке лесной!
Река огласилась и смехом и воем:
Тут драка — не драка, игра — не игра…
А солнце палит их полуденным зноем.
— Домой, ребятишки! обедать пора.—
Вернулись. У каждого полно лукошко,
А сколько рассказов! Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели волка… у, страшный какой!
Ежу предлагают и мух, и козявок,
Корней молочко ему отдал свое —
Не пьет! отступились…
Кто ловит пиявок
На лаве, где матка колотит белье,
Кто нянчит сестренку, двухлетнюю Глашку,
Кто тащит на пожню ведерко кваску,
А тот, подвязавши под горло рубашку,
Таинственно что-то чертит по песку;
Та в лужу забилась, а эта с обновой:
Сплела себе славный венок,
Всё беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Те спят на припеке, те пляшут вприсядку.
Вот девочка ловит лукошком лошадку —
Поймала, вскочила и едет на ней.
И ей ли, под солнечным зноем рожденной
И в фартуке с поля домой принесенной,
Бояться смиренной лошадки своей?.
Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернехоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий крик, повторяемый эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню тащат с торжеством…
— Довольно, Ванюша! гулял ты немало,
Пора за работу, родной! —
Но даже и труд обернется сначала
К Ванюше нарядной своей стороной:
Он видит, как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растет, наливает зерно;
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Отведает свежего хлебца ребенок
И в поле охотней бежит за отцом.
Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!»
Ванюша в деревню въезжает царем…
Однако же зависть в дворянском дитяти
Посеять нам было бы жаль.
Итак, обернуть мы обязаны кстати
Другой стороною медаль.
Положим, крестьянский ребенок свободно
Растет, не учась ничему,
Но вырастет он, если Богу угодно,
А сгибнуть ничто не мешает ему.
Положим, он знает лесные дорожки,
Гарцует верхом, не боится воды,
Зато беспощадно едят его мошки,
Зато ему рано знакомы труды…
Однажды, в студеную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
— Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!»
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки? — «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
— А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
— Так вон оно что! А как звать тебя? — «Власом».
— А кой-тебе годик? — «Шестой миновал…
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребенок был так уморительно мал,
Как будто все это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал!
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег, до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Все, все настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы,
Те честные мысли, которым нет воли,
Которым нет смерти — дави не дави,
В которых так много и злобы и боли,
В которых так много любви!
Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой —
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной.
Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив, что стали ребята смелей, —
«Эй, воры идут! — закричал я Фингалу: —
Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!»
Фингалушка скорчил серьезную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лег — и сердито рычал.
Обширная область собачьей науки
Ему в совершенстве знакома была;
Он начал такие выкидывать штуки,
Что публика с места сойти не могла.
Дивятся, хохочут! Уж тут не до страха!
Командуют сами! — «Фингалка, умри!»
— Не засти, Сергей! Не толкайся, Кузяха, —
«Смотри — умирает — смотри!»
Я сам наслаждался, валяясь на сене,
Их шумным весельем. Вдруг стало темно
В сарае: так быстро темнеет на сцене,
Когда разразиться грозе суждено.
И точно: удар прогремел над сараем,
В сарай полилась дождевая река,
Актер залился оглушительным лаем,
А зрители дали стречка!
Широкая дверь отперлась, заскрипела,
Ударилась в стену, опять заперлась.
Я выглянул: темная туча висела
Над нашим театром как раз.
Под крупным дождем ребятишки бежали
Босые к деревне своей…
Мы с верным Фингалом грозу переждали
И вышли искать дупелей.
Когда-то в парикмахерских были женские и мужские залы, а потом началась эпоха салонов красоты, своеобразных клубов, предлагающих женщинам процедуры по уходу за лицом, телом и волосами, где можно поболтать за чашкой чая и купить хорошую косметику. Мужчины тоже иногда появлялись в таких салонах красоты, чтобы сделать модную стрижку и не только. Хотя большинство из них продолжало ходить в обычные парикмахерские. И вот, наконец, у мужчин появились барбершопы, которые можно считать своеобразными мужскими клубами.
Откуда, собственно, появилось название «барбершоп»? Это английское слово состоит из двух частей — barber, что значит «брадобрей», и shop, то есть «магазин». Иными словами, это место, где предлагают свои услуги брадобреи.
«В чем отличие барбершопа от парикмахерской? Здесь мужчины обслуживают мужчин, предлагая не только стрижку, но и услуги по приведению в порядок усов и бороды. Можно сказать, что это современная цирюльня и одновременно мужской клуб, где можно расслабиться, выпить чашку кофе или что-то покрепче, почитать не дамский журнал, а спортивные новости, поиграть в playstation или настольный хоккей. Я не просто парикмахер, а барбер. То есть я стригу волосы, усы и бороду, причем учился этому в специальной школе в Европе. А еще я по совместительству психолог и священник, ведь иногда приходится выслушивать целые исповеди! Мне постоянно нужно помнить, что любит каждый клиент, какие стрижки предпочитает, какую музыку слушает, пьет кофе с сахаром или с лимоном. Иначе ко мне больше не придут…»
Первые мужские цирюльни подобного типа появились в Южной Америке, где живут сильные, горячие и брутальные мужчины. Они отказались посещать женские парикмахерские. Так и появились первые барбершопы с баром, бильярдом и кубинскими сигарами. Постепенно такие заведения стали открываться и в Европе, правда, с изобретением бритвенных приборов они потеряли свою актуальность.
Возрождение цирюлен началось в Англии, где люди веками сохраняют приверженность традициям. Мужские парикмахерские оформлялись в стиле конца XIX века — с антиквариатом, отделкой из натуральной древесины и дорогой кожи. Эти заведения приобрели огромную популярность после возвращения моды на усы, бороды и бакенбарды. Брадобреи снова взяли в руки опасные бритвы, и двери барбершопов навсегда закрылись для женщин.
В чем еще отличие барбершопа от обычной парикмахерской? Здесь можно получить весь комплекс услуг по уходу за собой, включая окрашивание волос, эпиляцию, маски и массаж, а в некоторых даже маникюр и педикюр. Мастер-стилист не только стрижет, но и подбирает подходящий образ, рекомендуя, какая форма бороды подойдет клиенту. Опасная бритва, кстати, используется в основном для подравнивания бороды и усов, а также придания им подходящей формы, так что эта процедура совершенно не опасна. Во многих парикмахерских кроме винтажного интерьера предлагают и услуги в стиле ретро. К примеру, барберы перед бритьем разогревают кожу клиента горячими компрессами, а после процедуры накладывают на лицо прохладные полотенца.
Стоимость услуг здесь выше, чем в обычных парикмахерских, что вполне логично и закономерно. В некоторых барбершопах работают девушки, но это скорее исключение из правил, чем традиция.
25-летний менеджер Лев Коноплев считает посещение барбершопа частью своего имиджа.
«Я и мои друзья — завсегдатаи подобных заведений. Мы приходим сюда за собственным стилем, а в промежутках между процедурами общаемся за кружкой пива и обсуждаем последние новости в мире и на валютной бирже. Мне нравится интерьер подобных заведений. Обычно это английский стиль с камином, кирпичными стенами и старинной мебелью. Я чувствую себя в такой обстановке лондонским денди. А еще здесь можно купить крутые солнечные очки, молодежную одежду, средства по уходу за бородой и мужскую косметику. Иногда я беру с собой племянника — здесь ему делают модную детскую стрижку, а пока он ждет своей очереди, с удовольствием играет в видеоигры или листает комиксы. Пусть приобщается к настоящей мужской жизни!»
Многие цирюльни работают до последнего клиента — вот в чем еще разница между барбершопом и парикмахерской, закрывающейся в строго определенное время. Кофе и алкогольные напитки предлагаются бесплатно — это важная составляющая имиджа, как и спа, и сигарная комната, и атмосфера старой Англии. Впрочем, в каждой цирюльне своя изюминка!
Барберы обычно следят за трендами, постоянно повышают квалификацию и ненавязчиво предлагают посетителям только самое лучшее. В списке услуг некоторых заведений есть даже массаж головы. Не удивительно, что многие клиенты засыпают в креслах брадобрея… Некоторые барбершопы США по вечерам мистическим образом превращаются в бары, где можно тут же отметить удачную стрижку.
Поход в барбершоп — это как сеанс релаксации и медитации одновременно. Преображение внешности на фоне брутальных интерьеров и приятного общения несет мощный психотерапевтический эффект. Теперь понятно, почему многие мужчины посещают цирюльни. Что ж, это не самый худший вариант досуга!
Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живется легко.
Вчера, утомленный ходьбой по болоту,
Забрел я в сарай и заснул глубоко.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся веселого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи;
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я ворону как раз;
Чу! шепот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных глаз!
Всё серые, карие, синие глазки —
Смешались, как в поле цветы.
В них столько покоя, свободы и ласки,
В них столько святой доброты!
Я детского глаза люблю выраженье,
Его я узнаю всегда.
Я замер: коснулось души умиленье…
Чу! шепот опять!
П е р в ы й г о л о с
А барин, сказали.
Потише вы, черти!
У бар бороды не бывает — усы.
А ноги-то длинные, словно как жерди.
Ч е т в е р т ы й
А вона на шапке, гляди-тко, — часы!
Ай, важная штука!
Чай, дорого стоит?
Как солнце горит!
А вона собака — большая, большая!
Вода с языка-то бежит.
Ружье! погляди-тко: стволина двойная,
Замочки резные…
Т р е т и й
_(с испугом)
Ч е т в е р т ы й
Молчи, ничего! постоим еще, Гриша!
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают в щели.
Что было со мною — всему подивились
И мой приговор изрекли:
— Такому-то гусю уж что за охота!
Лежал бы себе на печи!
И видно не барин: как ехал с болота,
Так рядом с Гаврилой…— «Услышит, молчи!»
О милые плуты! Кто часто их видел,
Тот, верю я, любит крестьянских детей;
Но если бы даже ты их ненавидел,
Читатель, как «низкого рода людей», —
Я все-таки должен сознаться открыто,
Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай Бог балованным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
Не ведают в детстве они.
Я делывал с ними грибные набеги:
Раскапывал листья, обшаривал пни,
Старался приметить грибное местечко,
А утром не мог ни за что отыскать.
«Взгляни-ка, Савося, какое колечко!»
Мы оба нагнулись, да разом и хвать
Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно!
Савося хохочет: «Попался спроста!»
Зато мы потом их губили довольно
И клали рядком на перилы моста.
Должно быть, за подвиги славы мы ждали.
У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
По ней без числа.
Копатель канав вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей.
Иной подгуляет, так только держися —
Начнет с Волочка, до Казани дойдет»
Чухну передразнит, мордву, черемиса,
И сказкой потешит, и притчу ввернет:
«Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче
На Господа Бога во всем потрафлять:
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Да вздумал однажды на Бога роптать, —
С тех пор захудал, разорился Вавило,
Нет меду со пчел, урожаю с земли,
И только в одном ему счастие было,
Что волосы из носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады,
Как пилишь, как лудишь — им все покажи.
Прохожий заснет под свои прибаутки,
Ребята за дело — пилить и строгать!
Иступят пилу — не наточишь и в сутки!
Сломают бурав — и с испугу бежать.
Случалось, тут целые дни пролетали, —
Что новый прохожий, то новый рассказ…
Ух, жарко. До полдня грибы собирали.
Вот из лесу вышли — навстречу как раз
Синеющей лентой, извилистой, длинной,
Река луговая; спрыгнули гурьбой,
И русых головок над речкой пустынной
Что белых грибов на полянке лесной!
Река огласилась и смехом и воем:
Тут драка — не драка, игра — не игра…
А солнце палит их полуденным зноем.
— Домой, ребятишки! обедать пора.—
Вернулись. У каждого полно лукошко,
А сколько рассказов! Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели волка… у, страшный какой!
Ежу предлагают и мух, и козявок,
Корней молочко ему отдал свое —
Не пьет! отступились…
Кто ловит пиявок
На лаве, где матка колотит белье,
Кто нянчит сестренку, двухлетнюю Глашку,
Кто тащит на пожню ведерко кваску,
А тот, подвязавши под горло рубашку,
Таинственно что-то чертит по песку;
Та в лужу забилась, а эта с обновой:
Сплела себе славный венок,
Всё беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Те спят на припеке, те пляшут вприсядку.
Вот девочка ловит лукошком лошадку —
Поймала, вскочила и едет на ней.
И ей ли, под солнечным зноем рожденной
И в фартуке с поля домой принесенной,
Бояться смиренной лошадки своей?.
Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернехоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий крик, повторяемый эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню тащат с торжеством…
— Довольно, Ванюша! гулял ты немало,
Пора за работу, родной! —
Но даже и труд обернется сначала
К Ванюше нарядной своей стороной:
Он видит, как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растет, наливает зерно;
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Отведает свежего хлебца ребенок
И в поле охотней бежит за отцом.
Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!»
Ванюша в деревню въезжает царем…
Однако же зависть в дворянском дитяти
Посеять нам было бы жаль.
Итак, обернуть мы обязаны кстати
Другой стороною медаль.
Положим, крестьянский ребенок свободно
Растет, не учась ничему,
Но вырастет он, если Богу угодно,
А сгибнуть ничто не мешает ему.
Положим, он знает лесные дорожки,
Гарцует верхом, не боится воды,
Зато беспощадно едят его мошки,
Зато ему рано знакомы труды…
Однажды, в студеную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
— Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!»
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки? — «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
— А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
— Так вон оно что! А как звать тебя? — «Власом».
— А кой-тебе годик? — «Шестой миновал…
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребенок был так уморительно мал,
Как будто все это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал!
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег, до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Все, все настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы,
Те честные мысли, которым нет воли,
Которым нет смерти — дави не дави,
В которых так много и злобы и боли,
В которых так много любви!
Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой —
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной.
Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив, что стали ребята смелей, —
«Эй, воры идут! — закричал я Фингалу: —
Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!»
Фингалушка скорчил серьезную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лег — и сердито рычал.
Обширная область собачьей науки
Ему в совершенстве знакома была;
Он начал такие выкидывать штуки,
Что публика с места сойти не могла.
Дивятся, хохочут! Уж тут не до страха!
Командуют сами! — «Фингалка, умри!»
— Не засти, Сергей! Не толкайся, Кузяха, —
«Смотри — умирает — смотри!»
Я сам наслаждался, валяясь на сене,
Их шумным весельем. Вдруг стало темно
В сарае: так быстро темнеет на сцене,
Когда разразиться грозе суждено.
И точно: удар прогремел над сараем,
В сарай полилась дождевая река,
Актер залился оглушительным лаем,
А зрители дали стречка!
Широкая дверь отперлась, заскрипела,
Ударилась в стену, опять заперлась.
Я выглянул: темная туча висела
Над нашим театром как раз.
Под крупным дождем ребятишки бежали
Босые к деревне своей…
Мы с верным Фингалом грозу переждали
И вышли искать дупелей.
Читайте также: