Почему спросила она подняв брови

Опубликовано: 15.05.2024

Остросюжетный роман «Пропащие»

Денис сидел рядом с Павлом возле отделения реанимации и, уперев затылок в холодную стену, глотал слезы.

- Когда Поля была маленькая и только-только научилась ходить, - тихо говорил он, подрагивая в ознобе, -, она подошла к зеркалу и, увидев себя, засмеялась и поцеловала свое отражение. Такая она была хорошенькая. Паша, если с ней случится непоправимое, я не вынесу. Она все, что у меня есть, кроме Лизы и ее сына, конечно.

- Все будет хорошо, все будет хорошо, - на автомате повторял Павел. Он ужасно винил себя в том, что случилось!

- Как же ты не уберег ее? Ты ведь любишь Полю? – Денис вытер глаза рукавом белого халата, накинутого на плечи.

- Прекрати, а? И без тебя тошно! Я сам себя никогда не прощу, потому что люблю ее больше жизни. А знаешь, что самое ужасное? Что сбила ее моя машина. И зачем я ее купил?

- Как твоя? – уставился на него Денис.

- Так, моя, та самая, без номеров.

- Наверное, тебя хотели подставить.

- Вероятно. Но я сам себя хорошо подставил, никогда себе не прощу! Это же я все придумал. С самого начала. - Павел с чувством выругался. – Как же хочется проснуться, и чтобы ничего этого не было!

- А я думал, тебе только и нужно вернуть компанию, больше ничего, - с упреком сказал Денис.

Снежин горько хмыкнул и снова, как робот повторил:

- Все будет хорошо, иначе и быть не может.

– Ну сколько можно ждать?! Когда уже к ней пустят?! Сил никаких нет! – Денис вскочил и забегал по узкому коридору.

- Надо верить. Иначе можно сойти с ума, - сжал кулаки Снежин.

- Здравствуйте, молодые люди.

Мужчины обернулись и, увидев подошедшего к ним Дмитриева Николая Петровича, переглянулись.

- Ну что, доигрались в детективов? – следователь переводил грозный взгляд с одного на другого.

Снежин понуро опустил голову:

- Мы были уверены, что Марго выведет нас на убийцу…

- Уверены они были… Что там? – кивнул на двери реанимационного отделения Николай Петрович.

- Марго в норме, скоро переведут в палату, - сообщил Снежин, - а Поля… Она еще не пришла в себя после операции, - в горле застрял ком, он прокашлялся, - мы надеемся, что она выживет. Ведь она выживет? – Павел с надеждой посмотрел на Дмитриева.

- Будем надеяться, - поддержал следователь и сел рядом со Снежиным. – Даю вам времени до утра насладиться содеянным, - он снова кивнул на двери реанимационного отделения. - А завтра ко мне. Я тут подумал о том, что вы мне рассказали о подделках.

- Есть мысли, и мне нужна ваша помощь. Утром жду вас у себя.

- Я постараюсь, - угрюмо кивнул Павел и снова уставился в стену.

- Ладно, а пока попробую выбить разрешение на разговор с Маргаритой Снежиной, - устало вздохнул Дмитриев и пошел разыскивать врача.

На следующий день Павел прямо с утра помчался к следователю.

- Полина пришла в себя, - радостно сообщил он прямо с порога.

- Но к ней еще не пускают, - тут же сник Павел. – А о чем вы хотели поговорить?

- Рассказывайте, что вчера произошло.

- Так я же уже рассказывал, и протокол подписал.

- Еще раз расскажите! – вскипел Николай Петрович. – Так это на вашей машине сбили Снежину и Ступину?

- Да. Полагаю, это моя машина, той же марки и без номеров.

- Так, отлично! На этот раз кто-то хотел подставить вас, а заодно убрать Маргариту, значит, она что-то знала. И как удобно, что вы ее ненавидели! Потому и убили.

- Кто-то все время плетет сети, а сам так удачно остается в стороне… - нахмурился Павел.

- Ладно, рассказывайте, как все было.

- Мы решили проследить за Марго…

Дмитриев только шумно вздохнул:

Павел, хмурясь и нервно вздыхая, рассказал все в подробностях и тут же спросил:

- А вы с Марго поговорили? Она видела, кто ее сбил?

- Нет, твердит, что не видела и не представляет, кто это, но я ей что-то не очень верю. Заметно, что она ужасно напугана. Я приставил к ней пару своих человечков. Так, на всякий случай.

- Вы ей верите? – Павел с сомнением покачал головой.

- Нет! Я никому не верю! – гаркнул Дмитриев, но тут же сбавил тон и проворчал. – Работа такая.

- Ну ладно, что делать-то будем?

- Будем? – снова поднял мохнатые брови следователь. – Я буду, а вы так, на подпевках.

- Ну ладно, - согласился Павел.

- Значит так, расскажите-ка поподробней про фальшивые драгоценности, а потом обсудим дальнейшие действия. И учтите, больше никакой самодеятельности!

Павел вздохнул, кивнул и рассказал все, что знал о подделках.

Минут через двадцать следователь отпустил Снежина, сказав на прощание:

- Все будет хорошо. И давайте, держите себя в руках.

Тот недовольно поджал губы, но пообещал:

Снежин вышел за дверь и горько усмехнулся. Сказал тоже! Как можно держать себя в руках, когда любовь всей его жизни на волосок от смерти?!

Ближе к концу рабочего дня Павел, пошатываясь, вошел в приемную и вяло поздоровался, завидев как всегда безмолвную и незаметную секретаршу:

- Добрый вечер, Аннета Феликсовна.

Та подняла голову от документов:

- Как там Поля? Надеюсь, с ней все будет в порядке?

- Ничего хорошего, но я тоже надеюсь, - скривился в болезненной ухмылке Павел, сдвинул на затылок несуразную, мужскую шляпу и направился к себе в кабинет, неся увесистую спортивную сумку.

Секретарша глянула на шляпу и фыркнула, совсем свихнулся из-за этой девки, франта из себя строит.

- Вы из спортзала, что ли? - заметив сумку, спросила она.

- Ага, из него, - икнул Павел и, пошатнувшись на ходу, оперся о стену.

- Да что с вами? Вы пьяны? – спросила она вдогонку.

- Да, а что такое? – тут же взвился Снежин и обернулся. - Имею право! Компанию мне теперь никто не вернет, Поля в тяжелом состоянии, и неизвестно выживет ли, а я так и буду исполняющим обязанности, - он снова икнул и пошел дальше.

- Очень жаль, - сочувственно улыбнулась Аннета и проводила его взглядом.

Не успев перешагнуть порог кабинета, Павел вдруг вернулся и, подойдя поближе уставился на нее, пытаясь сфокусировать взгляд на лице:

– А что это у вас? – он показал пальцем на пластырь, белеющий на лбу у Аннеты.

- А-а-а, это? – она махнула рукой и нервно рассмеялась. - Ерунда, вчера на кухне ударилась. Представляете, прямо об открытую дверцу шкафчика.

- Да что вы говорите? – Павел подошел и, опершись о ее стол, наклонился поближе. – Бывает, конечно, да только вот мне кажется, что это удар о лобовое стекло.

- Ка-ка-кое стекло? – похлопала та совиными глазами.

Павла вдруг осенило, он даже немного протрезвел, соображая, как ее проверить.

- Скажите, а вот это случайно не ваше? – он достал из кармана медальон и, повесив на палец, поднес к носу Аннеты, – Мне отдал это следователь, думая, что это мое. Но вот какая штука, мой медальон у Полины, - слукавил Павел, в надежде, что Аннета себя чем-нибудь выдаст и продолжил блефовать. - А они не разглядели то, что увидел я. Это искусная подделка. И я догадываюсь, кто убил Гурьянова! А теперь, - он красноречиво посмотрела на ее пластырь, - я знаю, кто хотел убить Марго. И мне кажется это один и тот же человек, - он погрозил ей пальцем и пошатнулся. - Я немедленно поеду к следователю и поделюсь своими мыслями на этот счет! Вот только отдам распоряжения персоналу.

Он грозно глянул на секретаршу и, демонстративно опустив медальон в карман, вошел в кабинет.

Аннета сидела за столом, выпрямив спину, словно проглотила кол, и смотрела в стену.

Через несколько минут в приемную вошел мужчина в полицейской форме и кашлянул.

Секретарша вздрогнула и повернулась к нему:

- Вам кого? – задала она свой любимый вопрос и похлопала глазами.

- Простите. Вот, начальство прислало, распорядились вернуть. Ценность все-таки.

Полицейский подошел к столу и поставил статуэтку прямо перед ней. Ту самую. Которой убили Алекса…

Темнело по вечерам только к полуночи: стоит и стоит полусвет запада по неподвижным, тихим лесам. В лунные ночи этот полусвет странно мешался с лунным светом, тоже неподвижным, заколдованным. И по тому спокойствию, что царило всюду, по чистоте неба и воздуха, все казалось, что дождя уже больше не будет. Но вот я засыпал, проводив ее на станцию, — и вдруг слышал: на крышу опять рушится ливень с громовыми раскатами, кругом тьма и в отвес падающие молнии… Утром на лиловой земле в сырых аллеях пестрели тени и ослепительные пятна солнца, цокали птички, называемые мухоловками, хрипло трещали дрозды. К полудню опять парило, находили облака и начинал сыпать дождь. Перед закатом становилось ясно, на моих бревенчатых стенах дрожала, падая в окна сквозь листву, хрустально-золотая сетка низкого солнца. Тут я шел на станцию встречать ее. Подходил поезд, вываливались на платформу несметные дачники, пахло каменным углем паровоза и сырой свежестью леса, показывалась в толпе она, с сеткой, обремененной пакетами закусок, фруктами, бутылкой мадеры… Мы дружно обедали глаз на глаз. Перед ее поздним отъездом бродили по парку. Она становилась сомнамбулична, шла, клоня голову на мое плечо. Черный пруд, вековые деревья, уходящие в звездное небо… Заколдованно-светлая ночь, бесконечно-безмолвная, с бесконечно-длинными тенями деревьев на серебряных полянах, похожих на озера.

В июне она уехала со мной в мою деревню, — не венчаясь, стала жить со мной, как жена, стала хозяйствовать. Долгую осень провела не скучая, в будничных заботах, за чтением. Из соседей чаще всего бывал у нас некто Завистовский, одинокий, бедный помещик, живший от нас верстах в двух, щуплый, рыженький, несмелый, недалекий — и недурной музыкант. Зимой он стал появляться у нас чуть не каждый вечер. Я знал его с детства, теперь же так привык к нему, что вечер без него был мне странен. Мы играли с ним в шашки или же он играл с ней в четыре руки на рояли.

Перед Рождеством я как-то поехал в город. Возвратился уже при луне. И, войдя в дом, нигде не нашел ее. Сел за самовар один.

— А где барыня, Дуня? Гулять ушла?

— Не знаю-с. Их нету дома с самого завтрака.

— Оделись и ушли, — сумрачно сказала, проходя по столовой и не поднимая головы, моя старая нянька.

«Верно, к Завистовскому пошла, — подумал я, — верно, скоро придет вместе с ним — уже семь часов…» И я пошел и прилег в кабинете и внезапно заснул — весь день мерз в дороге. И так же внезапно очнулся через час — с ясной и дикой мыслью: «Да ведь она бросила меня! Наняла на деревне мужика и уехала на станцию, в Москву, — от нее все станется! Но, может быть, вернулась?» Прошел по дому — нет, не вернулась. Стыдно прислуги…

Часов в десять, не зная, что делать, я надел полушубок, взял зачем-то ружье и пошел по большой дороге к Завистовскому, думая: «Как нарочно, и он не пришел нынче, а у меня еще целая страшная ночь впереди! Неужели правда уехала, бросила? Да нет, не может быть!» Иду, скрипя по наезженному среди снегов пути, блестят слева снежные поля под низкой, бедной луной… Свернул с большой дороги, пошел к усадьбе Завистовского: аллея голых деревьев, ведущая к ней по полю, потом въезд во двор, слева старый, нищий дом, в доме темно… Поднялся на обледенелое крыльцо, с трудом отворил тяжелую дверь в клоках обивки, — в прихожей краснеет открытая прогоревшая печка, тепло и темнота… Но темно и в зале.

И он бесшумно, в валенках, появился на пороге кабинета, освещенного тоже только луной в тройное окно.

Я вошел и сел на бугристый диван.

— Представьте себе. Муза куда-то исчезла…

Он промолчал. Потом почти неслышным голосом:

— Да, да, я вас понимаю…

— То есть, что вы понимаете?

И тотчас, тоже бесшумно, тоже в валенках, с шалью на плечах, вышла из спальни, прилегавшей к кабинету, Муза.

— Вы с ружьем, — сказала она. — Если хотите стрелять, то стреляйте не в него, а в меня.

И села на другой диван, напротив.

Я посмотрел на ее валенки, на колени под серой юбкой, — все хорошо было видно в золотистом свете, падавшем из окна, — хотел крикнуть: «Я не могу жить без тебя, за одни эти колени, за юбку, за валенки готов отдать жизнь!»

— Дело ясно и кончено, — сказала она. — Сцены бесполезны.

— Вы чудовищно жестоки, — с трудом выговорил я.

— Дай мне папиросу, — сказала она Завистовскому.

Он трусливо сунулся к ней, протянул портсигар, стал по карманам шарить спичек…

— Вы со мной говорите уже на «вы», — задыхаясь, сказал я, — вы могли бы хоть при мне не говорить с ним на «ты».

— Почему? — спросила она, подняв брови, держа на отлете папиросу.

Сердце у меня колотилось уже в самом горле, било в виски. Я поднялся и, шатаясь, пошел вон.

17 октября 1938

Поздний час

Ах, как давно я не был там, сказал я себе. С девятнадцати лет. Жил когда-то в России, чувствовал ее своей, имел полную свободу разъезжать куда угодно, и не велик был труд проехать каких-нибудь триста верст. А все не ехал, все откладывал. И шли и проходили годы, десятилетия. Но вот уже нельзя больше откладывать: или теперь, или никогда. Надо пользоваться единственным и последним случаем, благо час поздний и никто не встретит меня.

И я пошел по мосту через реку, далеко видя все вокруг в месячном свете июльской ночи.

Мост был такой знакомый, прежний, точно я его видел вчера: грубо-древний, горбатый и как будто даже не каменный, а какой-то окаменевший от времени до вечной несокрушимости, — гимназистом я думал, что он был еще при Батые. Однако о древности города говорят только кое-какие следы городских стен на обрыве под собором да этот мост. Все прочее старо, провинциально, не более. Одно было странно, одно указывало, что все-таки кое-что изменилось на свете с тех пор, когда я был мальчиком, юношей: прежде река была не судоходная, а теперь ее, верно, углубили, расчистили; месяц был слева от меня, довольно далеко над рекой, и в его зыбком свете и в мерцающем, дрожащем блеске воды белел колесный пароход, который казался пустым, — так молчалив он был, — хотя все его иллюминаторы были освещены, похожи на неподвижные золотые глаза и все отражались в воде струистыми золотыми столбами: пароход точно на них и стоял. Это было и в Ярославле, и в Суэцком канале, и на Ниле. В Париже ночи сырые, темные, розовеет мглистое зарево на непроглядном небе, Сена течет под мостами черной смолой, но под ними тоже висят струистые столбы отражений от фонарей на мостах, только они трехцветные: белое, синее и красное — русские национальные флаги. Тут на мосту фонарей нет, и он сухой и пыльный. А впереди, на взгорье, темнеет садами город, над садами торчит пожарная каланча. Боже мой, какое это было несказанное счастье! Это во время ночного пожара я впервые поцеловал твою руку и ты сжала в ответ мою — я тебе никогда не забуду этого тайного согласия. Вся улица чернела от народа в зловещем, необычном озарении. Я был у вас в гостях, когда вдруг забил набат и все бросились к окнам, а потом за калитку. Горело далеко, за рекой, но страшно жарко, жадно, спешно. Там густо валили черно-багровым руном клубы дыма, высоко вырывались из них кумачные полотнища пламени, поблизости от нас они, дрожа, медно отсвечивали в куполе Михаила Архангела. И в тесноте, в толпе, среди тревожного, то жалостливого, то радостного говора отовсюду сбежавшегося простонародья, я слышал запах твоих девичьих волос, шеи, холстинкового платья — и вот вдруг решился, взял, весь замирая, твою руку…

За мостом я поднялся на взгорье, пошел в город мощеной дорогой.

В городе не было нигде ни единого огня, ни одной живой души. Все было немо и просторно, спокойно и печально — печалью русской степной ночи, спящего степного города. Одни сады чуть слышно, осторожно трепетали листвой от ровного тока слабого июльского ветра, который тянул откуда-то с полей, ласково дул на меня. Я шел — большой месяц тоже шел, катясь и сквозя в черноте ветвей зеркальным кругом; широкие улицы лежали в тени — только в домах направо, до которых тень не достигала, освещены были белые стены и траурным глянцем переливались черные стекла; а я шел в тени, ступал по пятнистому тротуару, — он сквозисто устлан был черными шелковыми кружевами. У нее было такое вечернее платье, очень нарядное, длинное и стройное. Оно необыкновенно шло к ее тонкому стану и черным молодым глазам. Она в нем была таинственна и оскорбительно не обращала на меня внимания. Где это было? В гостях у кого?

Цель моя состояла в том, чтобы побывать на Старой улице. И я мог пройти туда другим, ближним путем. Но я оттого свернул в эти просторные улицы в садах, что хотел взглянуть на гимназию. И, дойдя до нее, опять подивился: и тут все осталось таким, как полвека назад; каменная ограда, каменный двор, большое каменное здание во дворе — все так же казенно, скучно, как было когда-то, при мне. Я помедлил у ворот, хотел вызвать в себе грусть, жалость воспоминаний — и не мог: да, входил в эти ворога сперва стриженный под гребенку первоклассник в новеньком синем картузе с серебряными пальмочками над козырьком и в новой шинельке с серебряными пуговицами, потом худой юноша в серой куртке и в щегольских панталонах со штрипками; но разве это я?

Запишите предложения так, чтобы слова автора разрывали прямую речь. Для слов автора используйте слова для справок.

Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, к телефону Любу.

Извините за беспокойство. Не могли бы вы сказать, как проехать к Белорусскому вокзалу?

Добрый вечер! Давайте знакомиться. Меня зовут Иван Фёдорович.

Слова для справок: 1. Произнёс незнакомый голос. 2. Обратился ко мне прохожий. 3. Сказал, улыбаясь, мой сосед по купе

Составьте схемы следующих предложений c прямой речью.

1) Все чаще вспоминались слова: «И может быть — на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной» (П.). 2) «Идите за мной», — сказала она, взяв меня за руку (Л.). 3) «Позвольте. — прошептал Эмиль трепетным голосом, — позвольте мне ехать с вами». 4) «Кондуктор! — крикнул сердитый голос. — Почему не даете билетов?» (Пауст.). 5) «Ну уж это положительно интересно, — трясясь от хохота, проговорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!» (Булг.). 6) Он сказал: «Я это уже слышал!» — и попросил больше не повторяться.

БИЛЕТ 22

1. Предложение с косвенной речью представляют собой:

1) простое предложение;

2) сложносочинённое предложение;

3) сложноподчинённое предложение;

4) простое осложнённое предложение.

Замените прямую речь косвенной речью.

1) Весной синица завела песню для полусонных лягушек и ящериц: «Собирайтесь вокруг старого пня погреться на солнышке!» 2) Учитель предупреждал: «Приходите заранее, потому что лекционный зал будет переполнен слушателями». 3) «В рисунках художника отражена вся история северного края», — отмечали посетители выставки. 4) «К месту приземления межпланетных кораблей на Памире можно пройти только по горным тропам», — утверждали местные жители. 5) Радиолокатор в рубке капитана показывал: «Впереди по курсу движения корабля находится неизвестное препятствие».

Укажите способ передачи чужой речив предложении

По радио сообщили, что завтра ожидаются осадки.

1) Предложение с прямой речью;

2) предложение с косвенной речью;

3) предложение с вводными словами и предложениями для передачи источника сообщения;

4) простое предложение с дополнением, называющим тему чужой речи.

4. При замене прямой речи косвенной в предложении «Я буду ждать тебя где-нибудь поблизости»,— сказала Валя.необходимо употребить:

1) союз что;

2) союз-частицу ли;

Укажите неправильно построенное предложение с косвенной речью.

1) Н. В. Гоголь был убеждён, что у писателя только и есть один учитель: сам читатель.

2) Никита попросил, или не помогу я ему решить задачу.

3) Сосед попросил, чтобы ребята помогли ему завести мотоцикл.

БИЛЕТ 23

Укажите способ цитирования.

Арифметику Магницкого и грамматику Смотрицкого Ломоносов называл «вратами своей учёности».

2) косвенная речь;

3) предложение с вводными словами;

4) отдельные слова или словосочетание.

Укажите способ цитирования.

«Мудрость есть дочь опыта»,— любил говорить великий итальянский художник, учёный, инженер эпохи Возрождения Леонардо да Винчи.

1) прямая речь;

2) косвенная речь;

3) предложение с вводными словами;

4) отдельные слова или словосочетание.

Укажите способ цитирования.

О. Мандельштам говорил, что Анна Ахматова «…принесла в русскую лирику… психологическое богатство русского романа».

2) косвенная речь;

3) предложение с вводными словами;

4) отдельные слова или словосочетание.

Укажите предложение, которое можно переделать, введя цитаты с помощью вводных слов.

1) В. Сухомлинский утверждал: «Человек поднялся над миром всего живого прежде всего потому, что горе других стало его личным горем».

2) «Труд будит в человеке творческие силы»,— писал Л. Н. Толстой

5. Укажите неправильный вариант оформления цитаты.

1) Ф. Искандер говорил, что «мудрость — это ум, настоянный на совести».

2) Анализируя поэзию Лермонтова, А. Герцен говорил, что: «мужественная, печальная мысль… сквозит во всех его стих».

В каком предложении чужая речь неправильно оформлена?

1) В письме А. С. Суворину А. П. Чехов писал о своей пьесе «Чайка», что она «. написана вопреки всем правилам драматического искусства».

2) Как утверждал П. И. Чайковский, что «вдохновение рождается только из труда и во время труда».

3) По словам Л. Н. Толстого, «искусство — высочайшее проявление могущества в человеке».

4) Искусство, по мысли Ф. М. Достоевского, «есть такая же потребность для человека, как есть и пить».

БИЛЕТ 24

Укажите, какое средство речевой выразительности используется в предложении: «Когда через полчаса раздались нетерпеливые звонки — слишком длинные и слишком короткие, я бросился в коридор и схватил трубку».

2) эпитет

4) cравнительный оборот

Укажите, какое средство речевой выразительности используется в предложении: «Оставили рваную язву в земле».

– Вы сегодня не такая, как вчера, – заметил я после тщетных усилий вызвать улыбку на ее губы.

– Нет, не такая, – возразила она неторопливым и глухим голосом. – Но это ничего. Я нехорошо спала, всю ночь думала.

– Ах, я о многом думала. Это у меня привычка с детства: еще с того времени, когда я жила с матушкой…

Она с усилием выговорила это слово и потом еще раз повторила:

– Когда я жила с матушкой… я думала, отчего это никто не может знать, что с ним будет; а иногда и видишь беду – да спастись нельзя; и отчего никогда нельзя сказать всей правды. Потом я думала, что я ничего не знаю, что мне надобно учиться. Меня перевоспитать надо, я очень дурно воспитана. Я не умею играть на фортепьяно, не умею рисовать, я даже шью плохо. У меня нет никаких способностей, со мной, должно быть, очень скучно.

– Вы несправедливы к себе, – возразил я. – Вы много читали, вы образованны, и с вашим умом…

– А я умна? – спросила она с такой наивной любознательностью, что я невольно засмеялся; но она даже не улыбнулась. – Брат, я умна? – спросила она Гагина.

Он ничего не отвечал ей и продолжал трудиться, беспрестанно меняя кисти и высоко поднимая руку.

– Я сама не знаю иногда, что у меня в голове, – продолжала Ася с тем же задумчивым видом. – Я иногда самой себя боюсь, ей-богу. Ах, я хотела бы… Правда ли, что женщинам не следует читать много?

– Много не нужно, но…

– Скажите мне, что я должна читать? скажите, что я должна делать? Я все буду делать, что вы мне скажете, – прибавила она, с невинной доверчивостью обратясь ко мне.

Я не тотчас нашелся, что сказать ей.

– Ведь вам не будет скучно со мною?

– Помилуйте, – начал я.

– Ну, спасибо! – возразила Ася, – а я думала, что вам скучно будет.

И ее маленькая горячая ручка крепко стиснула мою.

– Н.! – вскрикнул в это мгновенье Гагин, – не темен этот фон?

Я подошел к нему. Ася встала и удалилась.

Она вернулась через час, остановилась в дверях и подозвала меня рукою.

– Послушайте, – сказала она, – если б я умерла, вам было бы жаль меня?

– Что у вас за мысли сегодня! – воскликнул я.

– Я воображаю, что я скоро умру; мне иногда кажется, что все вокруг меня со мною прощается. Умереть лучше, чем жить так… Ах! не глядите так на меня; я, право, не притворяюсь. А то я вас опять бояться буду.

– Разве вы меня боялись?

– Если я такая странная, я, право, не виновата, – возразила она. – Видите, я уж и смеяться не могу…

Она осталась печальной и озабоченной до самого вечера. Что-то происходило в ней, чего я не понимал. Ее взор часто останавливался на мне; сердце мое тихо сжималось под этим загадочным взором. Она казалась спокойною – а мне, глядя на нее, все хотелось сказать ей, чтобы она не волновалась. Я любовался ею, я находил трогательную прелесть в ее побледневших чертах, в ее нерешительных, замедленных движениях – а ей почему-то воображалось, что я не в духе.

– Послушайте, – сказала она мне незадолго до прощанья, – меня мучит мысль, что вы меня считаете легкомысленной… Вы вперед всегда верьте тому, что я вам говорить буду, только и вы будьте со мной откровенны: а я вам всегда буду говорить правду, даю вам честное слово…

Это «честное слово» опять заставило меня засмеяться.

– Ах, не смейтесь, – проговорила она с живостью, – а то я вам скажу сегодня то, что вы мне сказали вчера: «Зачем вы смеетесь?» – и, помолчав немного, она прибавила: – Помните, вы вчера говорили о крыльях. Крылья у меня выросли – да лететь некуда.

– Помилуйте, – промолвил я, – перед вами все пути открыты…

Ася посмотрела мне прямо и пристально в глаза.

– Вы сегодня дурного мнения обо мне, – сказала она, нахмурив брови.

– Я? дурного мнения? о вас.

– Что это вы точно в воду опущенные, – перебил меня Гагин, – хотите, я, по-вчерашнему, сыграю вам вальс?

– Нет, нет, – возразила Ася и стиснула руки, – сегодня ни за что!

– Я тебя не принуждаю, успокойся…

– Ни за что, – повторила она бледнея.

«Неужели она меня любит?» – думал я, подходя к Рейну, быстро катившему темные волны.

«Неужели она меня любит?» – спрашивал я себя на другой день, только что проснувшись. Я не хотел заглядывать в самого себя. Я чувствовал, что ее образ, образ «девушки с натянутым смехом», втеснился мне в душу и что мне от него не скоро отделаться. Я пошел в Л. и остался там целый день, но Асю видел только мельком. Ей нездоровилось; у ней голова болела. Она сошла вниз, на минутку, с повязанным лбом, бледная, худенькая, с почти закрытыми глазами; слабо улыбнулась, сказала: «Это пройдет, это ничего, все пройдет, не правда ли?» – и ушла. Мне стало скучно и как-то грустно-пусто; я, однако, долго не хотел уходить и вернулся поздно, не увидав ее более.

Следующее утро прошло в каком-то полусне сознания. Я хотел приняться за работу – не мог; хотел ничего не делать и не думать… и это не удалось. Я бродил по городу; возвращался домой, выходил снова.

– Вы ли господин Н.? – раздался вдруг за мною детский голос. Я оглянулся; передо мною стоял мальчик. – Это вам от фрейлейн Annette, – прибавил он, подавая мне записку.

Я развернул ее – и узнал неправильный и быстрый почерк Аси. «Я непременно должна вас видеть, – писала мне она, – приходите сегодня в четыре часа к каменной часовне на дороге возле развалины. Я сделала сегодня большую неосторожность… Придите ради бога, вы все узнаете… Скажите посланному: „да“.

– Будет ответ? – спросил меня мальчик.

– Скажи, что да, – отвечал я.

Я пришел к себе в комнату, сел и задумался. Сердце во мне сильно билось. Несколько раз перечел я записку Аси. Я посмотрел на часы: и двенадцати еще не было.

Дверь отворилась – вошел Гагин.

Лицо его было пасмурно. Он схватил меня за руку и крепко пожал ее. Он казался очень взволнованным.

– Что с вами? – спросил я. Гагин взял стул и сел против меня.

– Четвертого дня, – начал он с принужденной улыбкой и запинаясь, – я удивил вас своим рассказом; сегодня удивлю еще более. С другим я, вероятно, не решился бы… так прямо… Но вы благородный человек, вы мне друг, не так ли? Послушайте: моя сестра, Ася, в вас влюблена.

Я весь вздрогнул и приподнялся…

– Ваша сестра, говорите вы…

– Да, да, – перебил меня Гагин. – Я вам говорю, она сумасшедшая и меня с ума сведет. Но, к счастью, она не умеет лгать – и доверяет мне. Ах, что за душа у этой девочки… но она себя погубит, непременно.

– Да вы ошибаетесь, – начал я.

– Нет, не ошибаюсь. Вчера, вы знаете, она почти целый день пролежала, ничего не ела, впрочем не жаловалась… Она никогда не жалуется. Я не беспокоился, хотя к вечеру у ней сделался небольшой жар. Сегодня, в два часа ночи, меня разбудила наша хозяйка: «Ступайте, говорит, к вашей сестре: с ней что-то худо». Я побежал к Асе и нашел ее нераздетою, в лихорадке, в слезах; голова у ней горела, зубы стучали. «Что с тобой? – спросил я, – ты больна?» Она бросилась мне на шею и начала умолять меня увезти ее как можно скорее, если я хочу, чтобы она осталась в живых… Я ничего не понимаю, стараюсь ее успокоить… Рыдания ее усиливаются… и вдруг сквозь эти рыдания услышал я… Ну, словом, я услышал, что она вас любит. Уверяю вас, мы с вами, благоразумные люди, и представить себе не можем, как она глубоко чувствует и с какой невероятной силой высказываются в ней эти чувства; это находит на нее так же неожиданно и так же неотразимо, как гроза. Вы очень милый человек, – продолжал Гагин, – но почему она вас так полюбила – этого я, признаюсь, не понимаю. Она говорит, что привязалась к вам с первого взгляда. Оттого она и плакала на днях, когда уверяла меня, что, кроме меня, никого любить не хочет. Она воображает, что вы ее презираете, что вы, вероятно, знаете, кто она; она спрашивала меня, не рассказал ли я вам ее историю, – я, разумеется, сказал, что нет; но чуткость ее – просто страшна. Она желает одного: уехать, уехать тотчас. Я просидел с ней до утра; она взяла с меня слово, что нас завтра же здесь не будет, – и тогда только она заснула. Я подумал, подумал и решился – поговорить с вами. По-моему, Ася права: самое лучшее– уехать нам обоим отсюда. И я сегодня же бы увез ее, если б не пришла мне в голову мысль, которая меня остановила. Может быть… как знать? – вам сестра моя нравится? Если так, с какой стати я увезу ее? Я вот и решился, отбросив в сторону всякий стыд… Притом же я сам кое-что заметил. Я решился… узнать от вас… – Бедный Гагин смутился. – Извините меня, пожалуйста, – прибавил он, – я не привык к таким передрягам.

Карточки для отработки практического навыка передачи чужой речи.

Содержимое разработки

МБОУ «Глебовская средняя общеобразовательная школа»

Курского района Курской области

КАРТОЧКИ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ ДЛЯ 9 КЛАССА ПО ТЕМЕ

Учитель русского языка и литературы

первой квалификационной категории

Алтухова Марина Ивановна

__________________________________________________________

КАРТОЧКА № 1

Запишите предложения, заменив прямую речь косвенной.

1) На стадионе Нину спросили: «За сколько секунд ты пробегаешь стометровку?» 2) Мать спросила дочку: «Ты хочешь научиться печь пироги?» 3) Экскурсанты спрашивали: «Как раньше называлась эта улица?» 4) Отец спросил сына: «Нравится тебе работать в столярной мастерской?»

КАРТОЧКА № 2

Запишите предложения, заменив прямую речь косвенной.

1) Ваня подошел ко мне на переменке и тихо сказал: «Вы, Вера Матвеевна, не задавали нам то, о чем спрашивали». 2) «Что-то случилось?» — спросила мать, как бы придерживая сердце рукой. 3) «Меня потрясает гнев человека, который гневается раз в году»,— сказал кто-то из тех, чьи изречения стоит запоминать. 4) «На две минуты… Остановитесь, пожалуйста»,— опять попросил я таксиста.

КАРТОЧКА № 3

Запишите предложения, заменив прямую речь косвенной.

1) «Памятники надо ставить при жизни,— включился в разговор папа.— Пусть не из гранита, не из бронзы, пусть «нерукотворные»…но при жизни». 2) «Дешевое дороже обходится!» — оглядевшись по сторонам, открыл мне житейскую тайну Владик. 3) «Красивые лица для художника неинтересны,— ответила Оля.— А внутренней красоты я в Антонине не заметила». 4) Принц Датский подошел ко мне на перемене, сунул в руку листок и сказал: «Вот… пришло кое-что на ум. Может, тебе будет приятно?»

КАРТОЧКА № 4

Запишите предложения, заменив прямую речь косвенной.

_____________________________________________________________________________

КАРТОЧКА № 5