Оля весело помотала головой от чего ее коса
Опубликовано: 17.09.2024
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
- 1
- 2
- 3
- 4
- » .
- 56
Сердце матери
Повесть в рассказах
о Марии Александровне Ульяновой
Перед нами повесть писательницы З.И.Воскресенской «Сердце матери» — о жизни матери Владимира Ильича Ленина, Марии Александровне Ульяновой, и семье Ульяновых.
Зое Ивановне Воскресенской принадлежат книги о Ленине: «Сквозь ледяную мглу», «Встреча», «Утро», «Костры», а также повесть «Надежда» — о Надежде Константиновне Крупской; художественно-публицистические книги: «Слово о великом Законе», «Дорогое имя», «Поездка в будущее» и рассказы об октябрятах и пионерах разных поколений — «Девочка в бурном море», «Ястребки», «Консул» — роман о советских дипломатах.
По книгам З.И.Воскресенской поставлены кинофильм «Сквозь ледяную мглу», кинодилогии «Сердце матери», «Верность матери», кинофильм «Надежда», получившие широкое признание у нас и за рубежом.
Писательница Зоя Ивановна Воскресенская — лауреат Государственной премии СССР и премии Ленинского комсомола.
Самое прекрасное слово на земле — мама.
Это первое слово, которое произносит человек, и оно звучит на всех языках мира одинаково нежно.
У мамы самые добрые и ласковые руки, они всё умеют. У мамы самое верное и чуткое сердце — в нем никогда не гаснет любовь, оно ни к чему не остается равнодушным.
И сколько бы ни было тебе лет — тебе всегда нужна мать, ее ласка, ее взгляд. И чем больше твоя любовь к матери, тем радостнее и светлее жизнь.
«Мамочка!» — ласково называл Владимир Ильич свою мать в детстве.
«Дорогая мамочка», — обращался он к ней в письмах из тюрьмы, из ссылки, из эмиграции.
«Берегите нашу мамочку, не оставляйте ее одну», — напоминал он сестрам и брату.
Мать Владимира Ильича Ленина, Мария Александровна Ульянова, прожила большую жизнь: восемьдесят один год.
Она не состояла в организации революционеров, царские жандармы не заключали ее в тюрьму, не угоняли в ссылку. Но она воспитала всех своих детей революционерами, пошла за ними, стала их верным единомышленником и на склоне лет могла сказать: я горжусь своими детьми!
Дети ей отвечали любовью, вниманием и заботой.
В Ленинграде, на Волковом кладбище, на могиле Марии Александровны всегда живые цветы. Люди приносят их в знак благодарности и глубочайшего уважения к великому жизненному подвигу этой замечательной русской женщины, подарившей миру его гения — Владимира Ильича Ленина.
НА СТАРОМ ВЕНЦЕ
Волга течет на юг, Свияга — на север. Четыреста верст упрямо пробирается Свияга рядом с великой рекой, увлекая за собой мелкие речушки, прокладывая свою дорогу к неведомому морю. Но за Казанью Волга преграждает ей путь. Некуда деваться своенравной реке, она смиряется, и теперь уже Волга несет ее воды обратно на юг.
Между Волгой и Свиягой раскинулся город Симбирск.
На Старом Венце, что кручей взвился над Волгой, в конце Стрелецкой улицы стоит двухэтажный деревянный дом и из-под насупленных резных наличников всеми окнами смотрит на Волгу.
В этом доме на втором этаже живет семья директора народных училищ Ильи Николаевича Ульянова. Старшей дочке Ане одиннадцать лет, и она главная помощница у мамы: накрывает на стол, моет посуду, нянчится с годовалым братишкой Митей. Саше — девять. Но он рослый, сильный мальчик, может и воды из колодца принести, и нащепать лучины для самовара. И еще есть обязанность у Ани и Саши — присматривать за младшими: братишкой Володей и сестренкой Олей. Оба быстрые, шустрые, не ходят, а летают; глаза устанут следить за ними, особенно за Володей.
Мама больше всего боится, чтобы Володя не прошмыгнул за калитку. Однажды чуть не случилась беда. Аня с Сашей были в гимназии, мама хлопотала на кухне. Выглянула во двор — нет Володи. Выбежала за ворота и чуть не упала от страха. Младший сын ее сидел на дороге и играл в камешки, а прямо на него неслась, раскосив налитые кровью глаза, чем-то напуганная лошадь. Володя и крикнуть не успел, почувствовал только, как его обдало жаром, перед глазами мелькнули копыта. Лошадь перескочила через мальчика и поскакала дальше. Мама схватила малыша и плакала и смеялась. И с тех пор всегда волнуется, когда Володя исчезает. А двор у дома крохотный, пыльный, обсаженный редкими акациями. Единственное развлечение — качели.
Аня с Сашей заняты делом — начались занятия в гимназии; они сидят в комнате, готовят уроки. А Володя с Олей качаются на качелях. Володе хочется взлететь высоко-высоко и через забор увидеть светлые воды Волги.
Лицо у Володи разгорелось, на носу ярче выступили веснушки, кудри прилипли ко лбу. У Оленьки разметалась коса, и бант, как цветок, голубеет в пыли под качелями.
— Я вижу Волгу! — кричит Володя. — Я вижу ее уже до середины!
Он приседает, сильно толкает доску — Оля на другом конце взлетает вверх, визжит от страха и восторга, поворачивает голову назад: ей тоже хочется увидеть Волгу.
Мама вышла на крыльцо, подозвала малышей к себе, усадила рядом на ступеньку в тени, чтобы остыли, отдохнули. Раскрыла книжку с картинками. Брат и сестра сидят не шелохнувшись, глядят то на картинки, то на мамино лицо и, зажав коленями ладошки, поеживаются, когда мама читает что-то страшное, или весело хохочут — когда смешное.
— А теперь давай играть в буквы, — просит Володя.
Мама вытаскивает из коробки картонные буквы:
— Это буква «М», а это «А». Приложим одну к другой. Вышло «МА». И еще раз «МА» — получилось «МАМА».
— Вот и я угадала буквы! — Оля проворно складывает слово.
— Тебе, Олюшка, рано учиться, — ласково говорит мама. — Володюшка у нас уже взрослый, ему пять лет.
Но Оля всегда делает то, что делает брат.
И вот уже оба разыскивают буквы и составляют волшебное слово «МАМА».
ЛУЧШАЯ ОТМЕТКА
Весело возвращаться домой из гимназии в сентябрьский погожий денек: пышные сады расцвечены багряными красками, воздух напоен запахом созревающих яблок и горьковатых астр.
Дома ждут братья и сестры, веселые игры, прочитанная до самого интересного места книга, гигантские шаги во дворе. А вечером вернется из губернии папа, и ему можно будет с гордостью показать свой дневник, в котором красуются круглые пятерки.
По дороге Володя завернул к женской гимназии, подождал, пока выбежит Оля.
— Ну как? — задал он обычный вопрос.
Оля весело помотала головой, отчего ее коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг.
— Из истории двенадцать, и из физики двенадцать, — пропела она тоненьким голоском.
— А у меня из латыни пять, — сказал Володя.
Пять — это высшая отметка в мужской гимназии, а двенадцать — в женской. Схватившись за руки, брат и сестра, цокая башмаками по деревянному тротуару, помчались вниз по Покровской улице.
— Ты знаешь, как я волновалась за физику? — вдруг остановилась Оля. — Сижу за партой и ничегошеньки не помню, а когда учительница вызвала к доске, в голове все пришло в порядок. Ух, как я рада, что не срезалась!
— Ты же вчера свою физику при луне повторяла, — засмеялся Володя. — Я вылез на балкон и видел, как ты пальцем на стекле формулы выводила.
Володя по-хорошему завидовал сестре, ее усидчивости и терпению. Вот кто умел упорно трудиться!
— Нас кто-то ждет у калитки, — сказала Оля.
Володя прищурил левый глаз.
— Да, какой-то парнишка. Я его не знаю.
Подошли ближе. У изгороди стоял мальчик лет двенадцати, ровесник Володи. Видно было, что он пришел издалека: лапти на ногах совершенно разбиты, длинный кафтан покрыт пылью, за спиной болтается мешок.
— Ты к нам? — спросил Володя.
— Я к главному учителю Ульянову. Люди сказали, что он живет здесь.
— Здесь, здесь, — живо подтвердил Володя. — Это наш папа. Почему же ты не входишь?
— Боязно. Мой отец стращал, что в Симбирске в каждом дворе злая собака.
— У нас никакой собаки нет. Заходи, заходи. — Володя распахнул калитку; Оля прошмыгнула первой и побежала вперед. — Только папу тебе придется ждать, он вернется вечером. Зачем он тебе? — полюбопытствовал Володя.
— В школу мне надо. Учиться.
— Меня зовут Володя, сестру — Оля. Будем знакомы.
— Твой отец сердитый? — спросил Ваня и замедлил шаг.
Мама с Олей накрывали на стол в беседке, а Володя с Ваней пошли мыться в сарай. Натаскали из кадушки воды, нагретой солнцем. Ваня с любопытством смотрел, как Володя мылил себе голову и как у него под пальцами вырастала пушистая снежная шапка.
И Ваня захотел такую же шапку. Он никогда не видел мыла и не знал его волшебных свойств. Володя фыркал — и Ваня фыркал. Володя обливался из ведра — и Ваня обливался. А потом, вымытый, чистый, с довольным видом осматривал себя в Володиных холщовых брюках и в серой рубашке.
За обедом мама подкладывала Ване самые большие куски. Ваня уплетал за обе щеки и рассказывал, что он давно, еще с весны, решил учиться. А отец не пускал в школу — незачем, говорит, бурлаку учиться. Бурлак бедный, ему ничего не надо знать; если будет много знать, невзлюбит свою жизнь. Отец у Вани бурлак, и дед был бурлаком, а Ваня хочет стать учителем. Люди сказали, что занятия в школе начинаются осенью, когда пожелтеют листья. Вот Ваня и ждал, пока береза под окном вызолотит свои листочки. Ночью он тайком ушел из дому искать школу. Много деревень прошел — нигде нет школы. Люди сказали, что в Симбирск надо идти, к главному учителю Ульянову, он поможет…
Володя внимательно слушал, подавшись вперед, ссутулив плечи, сдвинув брови, и только тихонько произносил: «Гм… гм… да… да…»
После обеда Володя с Олей повели Ваню к себе наверх, показали ему книжки с картинками.
— Вот это библия! — воскликнул Ваня, разглядывая книжку.
— Какая библия? — удивился Володя. — Это «Хижина дяди Тома». Самая лучшая книжка на свете.
— Нет, библия, — настаивал Ваня. — Я сам видел такую штуку в церкви, только еще красивее.
Брат с сестрой переглянулись. Они поняли, что мальчик никогда не держал в руках книги. Володя был потрясен. Он ровесник Ване и успел прочитать много-много книг, а этот чудесный мир был закрыт для сына бурлака.
Ваня вертел в руках книгу, перелистывая ее, как слепой, ощупывал пальцами строчки, и глаза его оживлялись, когда он встречал картинку.
— Хочешь, почитаю? — предложила Оля.
— Почитай. Покажи, как ты это делаешь.
Ваня слушал и следил за Олиным пальцем. Палец двигался по строчкам-бороздкам, и все бороздки были одинаковые, и каждая страница похожа на аккуратно вспаханное поле. Как же эта девочка высматривает в этих бороздках такие интересные истории и почему, как ни пялит глаза Ваня, он сам ничего этого не видит?
Володя сидел рядом и старался углубиться в латынь. И не мог. Его подавляло смутное чувство недовольства собою, какое-то сознание вины перед Ваней. Илья Николаевич часто рассказывал детям об ужасающей нищете и бесправии в деревне. А теперь Володя сам услышал это от мальчика. Чем порадовать Ваню? Подарить ему свою любимую книгу? Но Ваня не умеет читать. Отдать свои сокровища — коллекцию перышек? Но он не умеет писать. Выпросить у Саши для Вани календарь. Нет, не то, не то…
Вечером приехал Илья Николаевич. Он был на открытии двух новых сельских школ, вернулся в отличном настроении, и ему не терпелось поделиться своей радостью с Марией Александровной, с детьми.
— Папочка, тебя ждет мальчик Ваня, — начал было Володя.
Но отец уже все знал от мамы.
— Мы поговорим с молодым человеком, а ты иди к себе.
Володя и Оля уселись на сундуке в передней и с нетерпением ждали решения отца.
Ваня вышел из кабинета счастливый. Он ничего не говорил, только смеялся.
Смеялись его глаза, губы и даже кончик сморщенного носа.
Володя побежал к отцу:
— Папочка, как хорошо, что ты определил Ваню в школу! Он такой счастливый!
— Нет, — ответил Илья Николаевич, — он опоздал, и ребята в занятиях ушли далеко вперед.
— Но он опоздал не по своей вине. Ему сказали, что занятия в школе начинаются, когда пожелтеют листья на деревьях. Вот он и ждал, а потом искал школу. Он шел до Симбирска две ночи и два дня. Разве можно, чтобы он вернулся ни с чем? — Перед глазами Володи стояло улыбающееся лицо Вани. — Папочка, разве ты не хочешь, чтобы он учился?
— Ты сам понимаешь, что нельзя задерживать целый класс из-за одного ученика. — Илья Николаевич внимательно смотрел на сына.
Володя вдруг весь вспыхнул, зарделись щеки, заискрились глаза.
Он подошел ближе к отцу:
— Он догонит, папочка. Мы поможем ему — я и Оля. Даю тебе слово.
Складка на лбу у Ильи Николаевича разгладилась, густые брови вскинулись вверх, губы дрогнули в улыбке.
— Вот именно этого я и ждал от тебя. Я буду просить, чтобы Ваню приняли в школу.
Володя порывисто обнял отца и помчался наверх…
Над садом висел серп луны, по небу плыли облака, оставляя за собой рассыпанные звезды. Огромные вязы в саду сильными изогнутыми сучьями, казалось, подпирали небо.
Володя стоял на балконе, вцепившись руками в перила, вглядывался в Млечный Путь.
На балкон выбралась Оля.
— Я показала папе свой дневник. Он посмотрел на двенадцать по физике и сказал: «Это еще не самая лучшая твоя отметка». А какая же может быть лучше, Володя? — Она взглянула в лицо брату.
— О чем ты думаешь?
— О Ване… Ты слышишь? — Володя указал рукой вниз.
Через двор, по дорожке, посыпанной лунным светом, шли папа, мама и старшие — Аня и Саша. Илья Николаевич смеялся особенно задушевно, и, как маленький колокольчик, звенел голос мамы.
— Ты слышишь? — повторил Володя. — Папа рассказывает про Ваню и радуется, словно открыл новую школу. Вот бы научиться так радоваться. — Володя схватил Олю за руку.
— Я знаю, знаю, что такое лучшая отметка! — Оля посмотрела на брата, на его сияющее лицо. — Лучшая каша с тобой отметка будет первая пятерка Вани. Правда?
Володя спрыгнул с перил и заглянул в окно. Ваня спал, крепко ухватив обеими руками «Хижину дяди Тома», которую Володя получил в подарок за успехи и учении.
- Вот если бы кончики были загнуты крючками, тогда было бы легче, говорит Маняша.
А такими гладкими спицами могут управлять только мамины руки - они всё умеют. Не прекращая вязания, мама может заглянуть в учебник и объяснить задачу. Слушать, как Оля играет на рояле, и уловить неправильно взятую ноту. Спросить у Володи про дела в гимназии и продолжать считать петли.
Легко шевелятся кисти рук у мамы, указательный палец все постукивает да постукивает о кончик спицы. У нее все легко и просто. А Маняша ковыряет спицами и зевает до слез. Обернулась - чему это так заразительно смеются Володя и Оля? - и вязанье выпало из рук. Мурка спрыгнула с дивана и подцепила вязанье лапкой, и со спицы, как капельки, соскользнули петли и пролились на пол извилистой ниткой.
Маняша тяжело вздыхает.
- Мамочка, мне не хочется вязать, - говорит она, откладывая спицы в сторону. - Я лучше буду учиться шить.
- И шить ты научишься и вязать, - отвечает мама. - Нужно все уметь делать.
- А зачем? - простодушно спрашивает Маняша.
- Мамочка, а если человеку не нравится какое-нибудь занятие, зачем же его заставлять? - заступается за сестру Оля.
Мама покачала головой:
- Человек должен уметь все делать, чтобы обслуживать себя. Тогда он будет независимым, ему не потребуется просить других. А занятие в жизни надо выбрать то, которое по душе.
- Поэтому ты и Митю учишь шить на машинке? - спросила Оля.
- Да, он учится быть самостоятельным.
После обеда мама опять засадила Маняшу за работу.
- Это волшебный клубок. Когда весь вывяжешь, на кончике нитки получишь сюрприз.
- А нельзя сейчас размотать клубок и посмотреть, что там?
- Нет сюрприз надо заработать.
Маняша старается. Руки уже не так напряжены, и петли перебегают с одной спицы на другую почти как у мамы, только медленнее.
К вечеру можно было видеть, что Маняша вяжет шарф, голубой, пушистый.
Клубок с каждым днем становился меньше, шарф - длиннее.
И каждый раз, вернувшись из гимназии, Митя торопит Маняшу с уроками, хочет, чтобы она поскорее кончила вязанье.
На Свияге устроили каток, а мама без теплого шарфа не пускает. И Маняша поэтому не ходит на каток. Дети катаются парами: Володя с Олей, Митя с Маняшей.
Сегодня Маняша закончит шарф. Клубок сильно похудел и из круглого стал угловатым. Интересно, что это там, на кончике нитки?
Спицы в Маняшиных руках ходят легко и быстро. Теперь она может взглянуть на Мурку, когда кошка крадется к корзиночке, в которой бьется клубок, и отогнать ее ногой. Митя сидит на диване и торопит сестру.
- Потерпи немножко, совсем чуть-чуть осталось, - говорит ему Маняша.
Вот и последний ряд. Шарф закончен. Нитка натянулась.
Маняша тянет нитку - на кончике привязана маленькая дощечка шоколада.
Когда же мама сумела запрятать в клубок шоколадку, ведь она наматывала нитки вместе с ней, Маняшей?
- Мамочка, ты волшебница! - восхищается Маняша.
- А по-моему, волшебник тот, кто умеет простую нитку превратить в очень красивый и теплый шарф.
Мите шарф тоже очень понравился, он сразу повязал его на шею.
Оля и Володя в полном снаряжении ждут у дверей.
В шоколадке четыре дольки. Маняша отламывает и протягивает одну Оле, другую - Володе, третью - Мите, а четвертую разламывает пополам: маме и себе.
Сейчас все четверо побегут на каток.
Как много радости на кончике нитки!
Весело возвращаться домой из гимназии в сентябрьский погожий денек: пышные сады расцвечены багряными красками, воздух напоен запахом созревающих яблок и горьковатых астр.
Дома ждут братья и сестры, веселые игры, прочитанная до самого интересного места книга, гигантские шаги во дворе. А вечером вернется из губернии папа, и ему можно будет с гордостью показать свой дневник, в котором красуются круглые пятерки.
По дороге Володя завернул к женской гимназии, подождал, пока выбежит Оля.
- Ну как? - задал он обычный вопрос.
Оля весело помотала головой, отчего ее коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг.
- Из истории двенадцать, и из физики двенадцать, - пропела она тоненьким голоском.
- А у меня из латыни пять, - сказал Володя.
Пять - это высшая отметка в мужской гимназии, а двенадцать - в женской. Схватившись за руки, брат и сестра, цокая башмаками по деревянному тротуару, помчались вниз по Покровской улице.
- Ты знаешь, как я волновалась за физику? - вдруг остановилась Оля. Сижу за партой и ничегошеньки не помню, а когда учительница вызвала к доске, в голове все пришло в порядок. Ух, как я рада, что не срезалась!
- Ты же вчера свою физику при луне повторяла, - засмеялся Володя. - Я вылез на балкон и видел, как ты пальцем на стекле формулы выводила.
Володя по-хорошему завидовал сестре, ее усидчивости и терпению. Вот кто умел упорно трудиться!
- Нас кто-то ждет у калитки, - сказала Оля.
Володя прищурил левый глаз.
- Да, какой-то парнишка. Я его не знаю.
Подошли ближе. У изгороди стоял мальчик лет двенадцати, ровесник Володи. Видно было, что он пришел издалека: лапти на ногах совершенно разбиты, длинный кафтан покрыт пылью, за спиной болтается мешок.
- Ты к нам? - спросил Володя.
- Я к главному учителю Ульянову. Люди сказали, что он живет здесь.
- Здесь, здесь, - живо подтвердил Володя. - Это наш папа. Почему же ты не входишь?
- Боязно. Мой отец стращал, что в Симбирске в каждом дворе злая собака.
- У нас никакой собаки нет. Заходи, заходи. - Володя распахнул калитку; Оля прошмыгнула первой и побежала вперед. - Только папу тебе придется ждать, он вернется вечером. Зачем он тебе? - полюбопытствовал Володя.
- В школу мне надо. Учиться.
- Меня зовут Володя, сестру - Оля. Будем знакомы.
- Твой отец сердитый? - спросил Ваня и замедлил шаг.
Мама с Олей накрывали на стол в беседке, а Володя с Ваней пошли мыться в сарай. Натаскали из кадушки воды, нагретой солнцем. Ваня с любопытством смотрел, как Володя мылил себе голову и как у него под пальцами вырастала пушистая снежная шапка.
И Ваня захотел такую же шапку. Он никогда не видел мыла и не знал его волшебных свойств. Володя фыркал - и Ваня фыркал. Володя обливался из ведра - и Ваня обливался. А потом, вымытый, чистый, с довольным видом осматривал себя в Володиных холщовых брюках и в серой рубашке.
За обедом мама подкладывала Ване самые большие куски. Ваня уплетал за обе щеки и рассказывал, что он давно, еще с весны, решил учиться. А отец не пускал в школу - незачем, говорит, бурлаку учиться. Бурлак бедный, ему ничего не надо знать; если будет много знать, невзлюбит свою жизнь. Отец у Вани бурлак, и дед был бурлаком, а Ваня хочет стать учителем. Люди сказали, что занятия в школе начинаются осенью, когда пожелтеют листья. Вот Ваня и ждал, пока береза под окном вызолотит свои листочки. Ночью он тайком ушел из дому искать школу. Много деревень прошел - нигде нет школы. Люди сказали, что в Симбирск надо идти, к главному учителю Ульянову, он поможет.
Володя внимательно слушал, подавшись вперед, ссутулив плечи, сдвинув брови, и только тихонько произносил: "Гм. гм. да. да. "
После обеда Володя с Олей повели Ваню к себе наверх, показали ему книжки с картинками.
- Вот это библия! - воскликнул Ваня, разглядывая книжку.
- Какая библия? - удивился Володя. - Это "Хижина дяди Тома". Самая лучшая книжка на свете.
- Нет, библия, - настаивал Ваня. - Я сам видел такую штуку в церкви, только еще красивее.
Брат с сестрой переглянулись. Они поняли, что мальчик никогда не держал в руках книги. Володя был потрясен. Он ровесник Ване и успел прочитать много-много книг, а этот чудесный мир был закрыт для сына бурлака.
Ваня вертел в руках книгу, перелистывая ее, как слепой, ощупывал пальцами строчки, и глаза его оживлялись, когда он встречал картинку.
Главная > Документ
Информация о документе | |
Дата добавления: | |
Размер: | |
Доступные форматы для скачивания: |
Юрий Хмельницкий приходил в ярость ОТ ТОГО, что всё складывалось не так, как хотелось. – есть «что»
Солнце ещё не было закрыто тучами, и ОТТОГО дождь казался совсем нестрашным. - =причина
Сумку нашли. Она лежала недалеко (ОТ)ТОГО места, где разведчики увидели Фетисова - места (какого?) того
Алька был в ужасе ОТ ТОГО, что сделал. – есть «что»
По берегам Катуни беспрерывно тянулась тайга, сначала густая, синяя, а (ЗАТЕМ голая, почти прозрачная. - =далее
В торжественном молчании мы следили (ЗА ТЕМ, как красный флаг медленно ползет вверх по флагштоку – «как»
Только что, ЗА ТЕМ поворотом, я видел лодку. – поворотом каким?
Все в тишине сосредоточенно наблюдали ЗА ТЕМ, что делал Пристли – «что»
Где-то недалеко били палкой ПО ЧЕМУ-то мягкому, наверное по перине… - чему-то мягкому
Колеса толкнулись и побежали (ПО_ЧЕМУ-то гладкому. – чему-то гладкому
Вокруг пожарища стояли молчаливые, ко всему привычные горожане, и только сажей перепачканная плоскоспинная старуха, держа за ручку спасённую поперечную пилу, голосила по кому-то или (ПО_ЧЕМУ-то. – «по кому-то»
Такая простая истина, но (ПО)ЧЕМУ-то никто не хочет согласиться с очевидным. – =по неизвестной причине
Укажите предложение, в котором выделенное слово не является наречием и пишется раздельно.
(ЗАЧЕМ сюда в такую рань прибыли эти двое в штормовках? - цель
Миша объяснил, кто они такие и ЗАЧЕМ сюда явились. – цель
ЗАЧЕМ же было снаряжать экспедицию, когда не было денег – цель.
Незадолго до отъезда меня и Катеринку вдруг потянуло в школу: ни ЗАЧЕМ, просто так – ещё раз побывать в ней, посмотреть, и всё. - цель
Сначала мы увидели мелкобитый лед, который двигался на нас сплошным фронтом, размахнувшись (ВО_ВСЮ морскую ширь. – всю ширь
Весенний вечер развернул (ВО_ВСЮ ширь площади Свердлова прозрачное покрывало сумерек. – всю ширь
Солнце светило (ВО)ВСЮ. – изо всех сил
Впечатление распахнутости усиливалось благодаря громадному, почти (ВО_ВСЮ стену окну с плавно закругленным верхом. – всю стену
7. Укажите предложение, в котором выделенное слово является наречием и пишется слитно.
Однако довольно смелая гипотеза, — пробормотал мой спутник, смущенно покряхтывая, и (ПО_ЭТОМУ покряхтыванию я понял, что не убедил его. - ЭТОМУ покряхтыванию
ПО _ЭТОМУ поводу не возникало разнотолков. – поводу какому?
(ПО_ЭТОМУ сигналу Якага и другие лучники спускают собак. – по сигналу какому?
В Новотундринске ещё не построили кинотеатр, и (ПОЭТОМУ сеансы давались в школе-новостройке. - причина
Когда (СОВСЕМ стемнело, из подъезда чёрного хода вышли старик филателист и Филин. - полностью
И по-прежнему нос смеялся (СО_ВСЕМ лицом: покрывался мелкими складочками и морщинками, точно Андрей собирался чихнуть. – всем лицом
(СО_ВСЕМ возможным сочувствием, к какому только был способен, князь рассказал всё дело. – всем сочуствием
не случилось ли чего-нибудь плохого (СО_ВСЕМ этим просторным хозяйством весенних чёрных полей, светлых вьющихся рек, тёмно-зелёного бархата леса – всем этим
Лес поредел, (ОТЧЕГО кругом посветлело. - причина
Оля весело помотала головой, (ОТЧЕГО её коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг. - причина
Не знаю (ОТ ЧЕГО - от жеста ли этого, от жалости ли моей природной - пропали во мне страх и злость. – «от жеста ли этого, от жалости ли моей»
Не знаю (ОТЧЕГО, но чуть не с семилетнего возраста я писал без единой ошибки самые дремучие фразы. - =причина
Международная встреча так и закончилась (В)НИЧЬЮ со счетом 1:1.
Я, к примеру, ПО ТОМУ, как человек лезет в вагон, уже знаю, что он хочет проехать без билета. – есть «как»
ПОЧЕМУ корабль сделал в этом месте зигзаг? - =причина
Я тогда посмотрел налево и увидел наш паровоз: он (ВОВСЮ карабкался вверх, как какой-нибудь жук . - =изо всех сил
Одно из чудес Первосентябрьского праздника – преображение учителя. Хоть в первый раз идет учить детей, хоть в тридцать первый – он весь новенький. Костюм, туфли, портфель – это само собой. Внутри такая же чистота. Помыслы, стремления, светозарность. Сегодня он начнет писать с новой строки. Будет внимателен и терпелив. Интересен. Деликатен. И все будет очень, очень хорошо.
Новенький, с иголочки, учитель! Первого сентября ты строишься вместе с классом на традиционную общешкольную линейку, выслушиваешь слова поздравлений и пожеланий. Несешь в класс обязательную охапку букетов. Сообщаешь детям расписание уроков, напоминаешь им: не надо запускать учебу. Впереди много трудных тем и непростых тестов. И только упорным трудом…
Словно какая-то сила захватывает учителя и уносит в параллельную жизнь. Правильную, где все разложено по полочкам. Известно, что хорошо, а что плохо. И отношения там простые и понятные: дети уважают своего строгого, но справедливого учителя, и дружат, и помогают друг другу. А если случается хулиган какой в классе или лентяй, то это исключение.
Вера в образцово-показательную школу! Вычитанные из книг и воспринятые с экранов образы правильной школьной жизни не дают начать учебный год с чистого листа, только со старых, сто раз обведенных педагогических прописей.
Быть может, наша литературная ретроспектива приоткроет перед читателем дверь во внутренний дворик его дум и чувств. Осветит ярко то, что беспокоит. И учитель, распрощавшись с чем-то давно отжившим, ненужным, останется новым до конца учебного года. Самого счастливого!
Первоклассница
…Девочка написала крупными печатными буквами свое имя: «Маруся».
– Верно я написала? – спрашивает девочка.
– Не очень. Две буквы у тебя смотрят не в ту сторону. Видишь?
– Правда. Читаю я их правильно, а пишу почему-то неправильно.
– А скажи мне, Маруся, ты послушная девочка?
– Очень! – отвечает Маруся.
– Ты, значит, попросила у мамы разрешения прийти сегодня в школу?
Маруся молчит.
– Отвечай, Маруся! – настойчиво спрашивает учительница.
– Спросила… – бормочет Маруся.
– И мама тебя отпустила?
– Нет!– вздыхает Маруся.
– Значит, ты не послушалась маму?
– Не послушалась, – шепчет Маруся.
– Почему?
– Я не знаю…
– Ну а все-таки…
– Очень захотелось.
– Вот видишь, значит, ты не такая уж послушная!
– Нет, послушная. Кого хотите спросите!
В дверь стучат.
– Ну вот, сейчас мы и спросим.
В комнату быстро входит Марусина мама. Она чуть-чуть запыхалась. Маруся бросается к ней.
– Мама! Мама! Скажи учительницам, что я послушная.
– Я бы сказала, – говорит мама, – но боюсь, что они мне не поверят. Ох, Маруся, Маруся! Хорошо еще, бабушка тебя не хватилась! Ведь она могла заболеть, узнав, что ты пропала.
Маруся молчит.
– Вот видишь, Маруся, – говорит Анна Ивановна. – Ты об этом не подумала. Значит, ты думаешь только о себе. А в классе у тебя будет сорок товарищей. Как ты с ними поладишь, если будешь думать только о себе?
– Не буду, не буду, – уверяет Маруся, – я буду обо всех думать. Вот увидите!
– Увидим. Хорошо. Я запишу тебя в школу, но помни: с этой минуты ты уже почти что школьница. Веди себя хорошо.
– Я отлично буду себя вести!
– Увидим! – повторяет Анна Ивановна.
Самое распространенное средство подчинения ребенка – уличение. Анна Ивановна прекрасно понимает, что Маруся пришла записываться в школу самовольно. Но не говорит ей об этом прямо, а заводит фальшивый воспитательный диалог. В каждом вопросе – подозрение, в каждом ответе – раскаяние и оправдание. Неприятная процедура. Но Анна Ивановна не сомневается в ее необходимости. С этого момента Маруся будет ее уважать: слушаться и бояться.
Витя Малеев в школе и дома
Витя Малеев – изобретатель и философ, добрая душа, неунывающий фантазер. Но почему-то эти качества не помогают, а мешают ему учиться. Из учебного процесса он постоянно выпадает. Ему скучно учиться.
В годы, когда писалась эта книга, размышления Вити Малеева о гибком учебном графике (в первую неделю учебы по одному уроку, во вторую – по два, в третью – по три) воспринимались как заведомый абсурд, как показатель лености ученика и его неспособности учиться. Тогда никому и в голову не приходило, что школа сможет обсуждать идеи ученика, обернется к нему лицом.
Разговор с первым классом
– Первый класс!
Первый класс!
Сколько грамотных
У вас?
– Тридцать три!
Тридцать три!
Все раскрыли
Буквари!
– Кто из вас,
Кто из вас
Нынче в школе
Первый раз?
– Наши все
Ученики
В первом классе
Новички!
– Кто из вас,
Кто из вас
Опоздал сегодня
В класс?
– Тридцать три
Ученика
В класс явились
До звонка!
– Кто из вас,
Кто из вас
Не пришел
Сегодня в класс?
– Иванов!
Иванов!
Он сегодня
Нездоров!
– Первый класс,
Первый класс!
Есть ли
Лодыри у вас?
– Есть один,
Есть один!
Это – Вася
Чекалдин.
Про него,
Про него –
Про лентяя
Одного –
Вы услышите
Рассказ, –
Только
В следующий раз!
Сердце матери
…Весело возвращаться домой из гимназии в сентябрьский погожий денек: пышные сады расцвечены багряными красками, воздух напоен запахом созревающих яблок и горьковатых астр.
Дома ждут братья и сестры, веселые игры, прочитанная до самого интересного места книга, гигантские шаги во дворе. А вечером вернется из губернии папа, и ему можно будет с гордостью показать свой дневник, в котором красуются круглые пятерки. По дороге Володя завернул к женской гимназии, подождал, пока выбежит Оля.
– Ну как? – задал он обычный вопрос.
Оля весело помотала головой, отчего ее коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг.
– Из истории двенадцать, и из физики двенадцать, – пропела она тоненьким голоском.
– А у меня из латыни пять, – сказал Володя.
Пять – это высшая отметка в мужской гимназии, а двенадцать – в женской. Схватившись за руки, брат и сестра, цокая башмаками по деревянному тротуару, помчались вниз по Покровской улице.
– Ты знаешь, как я волновалась за физику? – вдруг остановилась Оля. – Сижу за партой и ничегошеньки не помню, а когда учительница вызвала к доске, в голове все пришло в порядок. Ух, как я рада, что не срезалась!
– Ты же вчера свою физику при луне повторяла, – засмеялся Володя. – Я вылез на балкон и видел, как ты пальцем на стекле формулы выводила.
Володя по-хорошему завидовал сестре, ее усидчивости и терпению. Вот кто умел упорно трудиться!
Герои повести – образцово-показательные ученики. Ученики на все времена: сознательные, понимающие значимость своей ученической роли. А роль заключается в том, чтобы подавать пример другим – как именно нужно относиться к школьным урокам, хорошо учиться и исполнять все указания учителя.
Школьные оценки подаются как главное содержание ежедневного общения брата с сестрой. В их разговоре слышны отголоски того, как строится гимназический учебный процесс, каковы его базовые ценности. Это способность учить, запоминать, многократно повторять. За это получают высший балл. Вот и весь результат.
Меховой интернат
…Люся безрадостно отправилась за отметкой. Урока она не выучила.
– Если я правильно помню,– сказала Ирина Вадимовна,– мы проходили склонение числительных. Прошу просклонять «полторы бочки варенья».
Люся горестно начала:
– Именительный – кто, что? Полторы бочки варенья. Родительный – кого, чего? Полторы бочки варенья. Винительный – кого, что? Полторы бочки варенья. Творительный – кем, чем? Полторем бочкем вареньем. Предложный – о ком, о чем? О полтором бочком варенья.
«Что-то я не так делаю»,– поняла Люся под конец. Потому что у нее все расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторемы.
Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?
– Блистательный ответ,– сказала учительница.– Я буду вам очень благодарна, если вы все это запишете на доске.
Люся стала записывать полторемы и бочкемы, Ирина Вадимовна сказала:
– Получается так, что дикий человек пришел сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» – «Полторой бочкой варенья». – «Чем, чем?» – «Полторем бочкем». Прэлестно.
– Кто скажет, как правильно? – спросила учительница у класса.– Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?
– Полторами бочками варенья.
– Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило. В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.
Невеселая девочка-ученица Люся побрела на свое место. Она еще таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.
Более того, она еще попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.
Смешная и грустная история Люси о высокомерии взрослого мира, знающего «как правильно» и не желающего понимать все неправильное. Характернейшая черта образцовой педагогики – принимать лишь то, что «попадает в формат». И задача ученика, если он не хочет прослыть «диким», – попасть в формат. Чтобы в его речи, равно как и в его мыслях, не появлялось никаких «бочкотомов» и «полторемов». И боже упаси оживить урок улыбкой! Даже если очень смешно, учитель не должен проявлять своих чувств. Ведь школа – государственное учреждение. Здесь все очень серьезно.
Васек Трубачев и его товарищи
. В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
– Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
– Сергей Николаевич. – повторил кто-то из ребят.
Учитель улыбнулся и развел руками:
– Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
– Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
– Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
– Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
– Запомню. Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
– Давайте по очереди! – Учитель остановил глаза на Лиде.
– Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! – краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
– А Булгаков у нас еще староста!
– А Одинцов – ответственный редактор! – осмелев, зашумели ребята.
– Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица. – пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
– А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол. потом подводная лодка. Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.
– Не утонули? – испуганно спросила Надя Глушкова.
– Как видишь, – улыбнулся учитель. Улыбка у него была очень светлая и запоминалась.
Ребята разговорились. Каждому хотелось рассказать что-то о себе. Коля Одинцов летом был на Урале. Он привез оттуда разные камни.
– Ты принеси в следующий раз, мы их тут рассмотрим, – сказал учитель.
Саша Булгаков собирал марки, многие ребята – коллекции насекомых.
Васек вспомнил, что летом он занимался выжиганием по дереву, и спросил:
– Можно принести?
– Принеси.
На следующем уроке Сергей Николаевич вызывал к доске. Спрашивая, он терпеливо ждал ответа, а одному мальчику заметил:
– Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори. Надо, чтобы мысль была совершенно ясная, тогда ее легко выразить словами.
Уходя, учитель обратил внимание, что в одном месте парты слишком выдвинуты вперед, и без всякого усилия один передвинул весь ряд.
Ребята ахнули.
После уроков не хотелось расходиться по домам. Ребята шумно обсуждали каждую шутку учителя, каждый жест, улыбку, слово.
В класс заглянул директор.
– Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! – крикнула Лида.
– Да что ты говоришь? – развел руками директор. – Как же это так? А я ничего не знаю!
Ребята дружно расхохотались. Директор посмотрел на часы:
– Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться?
Ребята с шумом выбежали из класса.
Идеальный учитель из известной педагогической книжки «движется по классу уверенно и легко, не делая лишних движений», «говорит звучным голосом, отчетливо выговаривая слова». Четкие команды, не менее четкие ответы. Дети рассказывают о том, какие у кого обязанности, как кто провел лето, учитель доброжелательно улыбается. А в ответ на неловкую детскую реплику назидательно говорит: «Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори». Это педагогическое требование нового учителя приводит детей в восторг! Им нравится, когда все четко, ясно, когда мысли не топорщатся в разные стороны, а уложены аккуратными стопочками! Выровнены, как ряды парт.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.
Читайте также: