Кудри черные до плеч кто это в романе евгений онегин

Опубликовано: 17.09.2024

С Ленским мы знакомимся со второй главы романа, где сказано, что
(VI )
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал …
По имени Владимир Ленский,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.

Пушкинская характеристика куда как содержательна. Ну вот: «С душою прямо геттингентской…» Значит, малый воспитан по европейской методе, по той, от которой отказался Онегин. Показательно и то , что душа у юного «немца» чужая, чуждая всему на этой Руси…. Приведу кусок из Инета про университет в Геттингене:
«Университет был основан в 1734 году Георгом II, курфюрстом Ганновера. Университет быстро развивался и, стал одним из крупнейших высших учебных заведений Европы того времени».
И мы уверенно можем заключить, что Онегин по «учености» уступает Ленскому. Мы в праве считать, что сей факт не прошел мимо внимания Ленского. А это, согласитесь, уже повод для некой самоуверенности в споре и для желания встать выше в разговоре с новым соседом, сославшись на «ученый авторитет» того же Канта, - блеснуть дипломом, так сказать.
Ленский привез «вольнолюбивые мечты», что, конечно, сближало его с Онегиным. Но тут же сказано: что «привез» он и «всегда восторженную речь». А что это такое в деревенском обиходе и даже в нашем городском общении? Правильно: нам скоро надоест такой собеседник, и мы запросто за глаза будем называть его … ну на ваш вкус… «блаженным», «двинутым», а сильно рассердившись, и «полудурком». К тому же, «кудри черные до плеч» - это тоже «не наше», а чисто романтическое и западное (Пушкина никто из нас в таком виде не знает: кудрявый, но стрижен, прибран.)
Далее, друзья мои, Пушкин удивительно тонко снижает образ Ленского, мягко-мягко иронизируя над его восторженностью и полной оторванностью от реальной русской жизни. В результате тот предстает неким умным «ботаником нашего времени», восторженным романтиком:
(VII )
Его душа была согрета (!)
Приветом друга(!), лаской дев.
Он сердцем милый был невежда.
Его лелеяла надежда,
И мира новый блеск и шум
Еще пленяли юный ум.
Он забавлял мечтою сладкой(!!)
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса (!) подозревал.
И далее в том же духе:

(VIII)
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его принять оковы (!!)
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника;(. )
Что есть избранные судьбою
Людей священные друзья;
Что их бессмертная семья
Неотразимыми лучами
Когда-нибудь нас озарит
И мир блаженством одарит (!!).
Вот такого комсомольца удавалось частенько воспитать при Советской власти, а потом с этим нравственным максималистом мучились все подряд.
(IX)
Он с лирой странствовал на свете;
Под небом Шиллера и Гете
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилась в нем;
И муз возвышенных искусства,
Счастливец (!), он не постыдил:
Он в песнях гордо сохранил
Всегда возвышенные (!) чувства,.
И нам легко услышать его «тонкие» стихи:
(X)
Он пел любовь, любви послушный,
И песнь его была ясна,
Как мысли девы простодушной,
Как сон младенца, как луна …
Он пел разлуку и печаль,
И нечто, и туманну даль,
И романтические розы;
Он пел те дальные страны,
Где долго в лоно тишины
Лились его живые слезы (!);
Он пел поблеклый жизни цвет
Без малого в осьмнадцать лет (!!).

Словом, Пушкин равно не приемлет ни германский романтизм, ни английский, определенно заявив в третьей главе (XII):
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
В самом деле, романтизм как метод вполне определенен: герой произведения обычно одинок, презирает свет; герой этот, конечно же, незауряден и бежит от мира либо на море, либо в горы, либо отправляется в путешествие, как Чайльд Гарольд. Словом, главное в этом художественном методе: Исключительный герой в исключительных обстоятельствах. Крайнее проявление такого романтизма: Демон, витающий над грешною Землёй. Таких героев у Пушкина уже с начала двадцатых годов не было, а была «деревня, где скучал Евгений». Словом, наш Пушкин рано излечился от вируса суперменства, когда бегут от общества, если не могут его подмять под себя.
Вот и Онегин эти пороки в себе подавил, тем более что «соседствовать» с кем-то, кроме Ленского, он не может пока.
(XIII)
Они сошлись. Волна и камень.
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Сперва взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Съезжались каждый день верхом,
И скоро стали неразлучны.
Так люди (первый каюсь я)
От делать нечего друзья(!).

Вот, сказано вполне определенно, что они стали так называемыми друзьями. И А.С. позволяет себе недолгий сарказм:
(XIV)
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя.

Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно,
Нам чувство дико и смешно.
Здесь нужна пауза, чтобы отойти от сарказма и показать, как все-таки человечен Онегин:

Сноснее многих был Евгений;
Хоть он людей, конечно, знал
И вообще их презирал, —
Но (правил нет без исключений)
Иных он очень отличал
И вчуже чувство уважал (!!).

(Самый трезвый взгляд на людей и нашего времени: не влюбляться в людей с первых же встреч, идеализируя
и романтизируя их, но уважать их за их настоящие достоинства). Потому-то Онегин:
(XV)
… слушал Ленского с улыбкой.
Поэта пылкий (!) разговор,
И ум, еще в сужденьях зыбкий (!),
И вечно вдохновенный взор (!!) —
Онегину все было ново;
Он охладительное слово
В устах старался (!) удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет;
Пускай покамест он живет
Да верит мира совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред (!).

Очень нетрудно догадаться, что такое «шаткое равновесие» продержится недолго: скорей всего, «пламя» растопит «лед»!

Публикую очень содержательную, тонкую рецензию на это мое эссе. Прошу не зацикливаться на комплиментах в мой адрес, а просто оценить вкус рецензента и мастерство изложения материала. Очень давно просил Автора рецензии писать самостоятельные исследования творчества поэтов на Сайте и вообще. Но вот для начала добился лишь согласия на перепечатку ее отзыва.

"Словом, наш Пушкин рано излечился от вируса суперменства, когда бегут от общества, если не могут его подмять под себя."
Одно предложение, но "соль" и этого эссе, и предыдущих, настолько чётко выражена, что у меня дух захватило!
Потому что не далее как вчера я силилась высказать то же самое одному нашему общему знакомому (сайтовскому). В чем разница между снобизмом и конструктивной критикой.
По-моему, я потерпела фиаско))) Жаль, что вчера я не прочла Ваше эссе. Была бы у меня на руках "козырная" формулировка.
А вообще, мне, фанатеющей всегда и везде от умелой аргументированности, настоящей доказательной конкретики, мастерской художественной подачи и увязки фактов и "художественной части" - трудно, невозможно было бы не восхититься Вашим разбором "Онегина" , личности Пушкина и этой "зверюги" - романтизма.
Вот и не ругайте за многословие и похвалы, они-то уж совершенно "по делу", а краткости-сестры у меня не народилось, увы и ах!
И что еще для меня важно и ценно - эта грань, очень тонкая, но совершенно ощутимая после Вашего "разбора", между демонизмом истинного романтика и самосознанием человека, перешагнувшего свое "суперменство". Как раз это Вы прекрасно иллюстрируете на примере Онегина и Ленского.
А Татьяна, "русская душою", ведь почувствовала эту разницу явственно, возможно, совершенно интуитивно, разглядев "русскость" характера Евгения, его "прибитость", приверженность к тому духу, в котором и сама была воспитана. И полюбила его, вопреки волнующим черным кудрям до плеч, которые всегда и везде больше влекут молоденьких девушек всех времен и народов.
Сотникова 29.04.2015 13:02
(Моя реакция и просьба тоже наличествует - в отзыве на отзыв)

Ну, здравствуй, мой далёкий друг и тёзка (далёкий - в смысле расстояния между нашими городами).
Хотел написАть письмо по прочтении всех "Записок словесника", но уже на 6 лекции не удержался (что поделаешь: овен он и есть овен - это я про себя). Как мне всё НРАВИТСЯ!
На самом деле, не раз прочитывая "Онегина" (последний раз где-то год назад), таких ньюансов подачи реализма не замечал. А ты попросту, легко и непринуждённо, всё разложил по полочкам. Мало сказать, что я в шоке от такой "вкуснятинки", мне ещё и "косточки обсосать" хочется: прочитываю все нижевыложенные под материалом комментарии.
А под этой (6 лекцией), можно сказать вообще у тебя в гостях на праздике побывал. Даже запах вин и водочки почувствовал.
Иду дальше читать и просвещаться.

Крепкого здоровья!
Обнимаю!

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

ИЗ КОММЕНТАРИЯ К «ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ»

«. И кудри черные до плеч»

Эту деталь внешности Ленского из первой авторской характеристики впервые появляющегося героя Ю. М. Лотман комментирует следующим образом: «Короткой стрижке денди противопоставлялись длинные кудри вольнодумца. На проекте иллюстрации к первой главе, который Пушкин набросал на обороте письма к брату Льву, изобразив себя со спины, отчетливо видны длинные до плеч волосы поэта».1

При таком понимании «восторженная речь» и «кудри черные до плеч» семантически отождествляются как «учености плоды» с «вольнолюбивыми мечтами», «духом пылким и довольно странным»; в этот же ряд вписываются эпитеты «геттингенский» и «поклонник Канта» с их особым общественным значением,2 а вся характеристика приобретает семантическую одноплановость, выраженную системой политически насыщенных слов-сигналов и политически значимых внешних и внутренних признаков.

Но между тем заключительное двустишие строфы VI второй главы несет еще один, прямо противоположный оттенок смысла. Оно является почти точной автоцитатой из эпиграммы Пушкина «‹На Колосову›», написанной поэтом в 1819 г.3 Как известно, эта эпиграмма послужила причиной довольно длительной ссоры Пушкина с актрисой; в написании эпиграммы поэт позже раскаивался, и это раскаяние выразилось в незавершенном послании к «Зеленой лампе» и послании «Катенину» (1821).

Обратимся к тексту эпиграммы.

Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любови,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!

Эта автореминисцентная соотнесенность внешности Ленского с внешностью загримированной актрисы заставляет увидеть в заключительном двустишии строфы VI первую улыбку Пушкина в адрес Ленского, при том что характеристика

продолжает оставаться амбивалентной. «Кудри черные до плеч» могут быть восприняты и как сигнал вольнодумства Ленского, и — в плане авторского повествования — как деталь, обличающая его позу. Ассоциативная память жанра, которую несет автореминисценция (в данном случае это память об эпиграмме), бросает иронический отсвет на образ Ленского уже в самой первой его характеристике.

Тот факт, что эпиграмма, откликнувшаяся в строфе VI второй главы «Евгения Онегина», связана с конкретными театральными впечатлениями Пушкина, позволяют уточнить два значимых смысловых момента в романе. Во-первых, это реальная подоплека некоторых театральных строк романа; во-вторых — проекция мотива театра, театральности и — шире — игры как модели жизненного поведения на его центральные образы.

«Колосовский сюжет», связанный с дебютами начинающей актрисы в конце 1818—начале 1819 г., ее соперничеством с Е. С. Семеновой и спорами на «Чердаке» князя Шаховского и в «Зеленой лампе» о сравнительных достоинствах двух актрис и методах обучения актерскому мастерству их наставников П. А. Катенина и Н. И. Гнедича,4 как известно, отозвался в строфе XVII первой главы «Евгения Онегина». Так, Ю. Г. Оксман, комментатор записок А. М. Колосовой (Каратыгиной), видит «‹. › тонкий, но тем не менее совершенно определенный намек на отсутствие у А. М. Колосовой серьезного дарования» в следующих стихах строфы XVII:

Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его)

И здесь же исследователь усматривает иронию в адрес Катенина, который «‹. › открыто выступал врагом Семеновой и сторонником Колосовой и, с другой стороны, любил обращать на себя внимание общества» в театре.5

Неоднократно высказывавшаяся мысль о том, что по коронным ролям трагического репертуара двух актрис под именем Федры здесь подразумевается Е. С. Семенова, а Моины — А. М. Колосова,6 подтверждается автореминисценциями из незавершенного послания к «Зеленой лампе» и послания «Катенину», связанных с «колосовским сюжетом» в строфе XVII.

Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис ‹ . ›

В послании к «Зеленой лампе» это четверостишие обращено к Д. Н. Баркову, постоянно выступавшему с театральными отчетами на заседаниях общества. В одном из этих отчетов речь шла о переводе П. А. Катениным трагедии Расина «Эсфирь» и игре Колосовой в роли Эсфири на представлении от 21 мая 1819 г.,8 т. е. в той самой роли, которая подала Пушкину повод к написанию эпиграммы «‹На Колосову›».

Д. Н. Барков выступал открытым приверженцем театральной партии Катенина — Колосовой. Поэтому в послании к «Зеленой лампе» вслед за цитированным четверостишием органично возникает сюжет об отношении Пушкина к Колосовой и их ссоре:

И я любил их остроту,
Веселость, ум и разговоры,
Любил улыбку, речи, взоры;
Но оскорбил я красоту:

В контексте послания к «Зеленой лампе» эти строки адресованы Баркову, а не Катенину, имя которого стоит рядом с именем Семеновой в заключительных строках послания:

И для нее любовник славы,
Наперсник важных аонид,
Младой Катенин воскресит
Софокла гений величавый
И ей порфиру возвратит.10

Заметим тут же, что имена Катенина и Семеновой соседствуют и в статье Пушкина «Мои замечания об русском театре», автореминисценции из которой находятся в строфах XVII, XVIII и XXI первой главы «Евгения Онегина»:11 «‹. › в ее устах понравились нам славянские стихи Катенина, полные силы и огня, но отверженные вкусом и гармонией» (XI, 10), и в строфе XVIII первой главы:

Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый ‹ . ›

Несколько позже строки о Колосовой из послания к «Зеленой лампе» становятся самостоятельным посланием «Катенину»; начальное его четверостишие, которому нет аналога в обращении к Баркову исходного текста, тем не менее автореминисцентно с ним соотносится:

Послание к «Зеленой лампе»

Очаровательниц актрис
Непостоянный обожатель.

Вся эта сложная ассоциативо-автореминисцентная цепь, складывающаяся из эпиграммы «‹На Колосову›», статьи «Мои замечания об русском театре», незавершенного послания к «Зеленой лампе» и послания «Катенину», приводит в конечном счете к строфам XVII—XVIII первой главы романа, где предстает формулой «Непостоянный обожатель» (вариант — «Талантов обожатель страстный», т. е. постоянный обожатель) и соединением имен Катенина и Семеновой, очевидно, в особой степени окруженных для Пушкина ореолом театральности и служащих своеобразным символическим эквивалентом понятия «театр» вообще. Это соединение происходит в идеальном, воображаемом и вспоминаемом мире театра, тогда как реальные театральные партии были представлены другими сочетаниями: Семенова—Гнедич, Катенин—Колосова.

Имена Гнедича и Колосовой остались неназванными. Но отзвуки этих имен слышны в ассоциативно-автореминисцентном подтексте строф XVII—XVIII. Катенин в строфе XVIII охарактеризован формулой, восходящей к незавершенному посланию «Зеленой лампе», которая, однако, прошла и через послание «‹Из письма к Гнедичу›» (ср.: «О ты, который воскресил Ахилла призрак величавый», — XIII, 27). Колосова подразумевается не только именем персонажа ее коронной дебютной роли — Моина (ср. в черновых вариантах незавершенного послания Колосовой: «Моина, слава нашей сцены», — II, 985), но и всем ассоциативным планом автореминисцентного контекста стихотворений, связанных с историей эпиграммы «‹На Колосову›».

Таким образом, театральная полемика вокруг дебюта Колосовой формирует реальный субстрат театральных строф первой главы романа. Но «колосовский сюжет» откликается не только в реально-историческом подтексте романа в стихах. Автореминисценция из эпиграммы «‹На Колосову›» в заключительном двустишии строфы VI второй главы дает возможность эстетического комментария; здесь важно отметить, что в плане авторского повествования с образом Ленского соотнесены не только элегия как ультраромантический жанр и ода как сигнал вольномыслия,12 но и эпиграмма, связанная с театральными впечатлениями Пушкина.

Эпиграмматическая острота как деталь характеристики Ленского дополняется эстетической категорией театральности как модели жизненного поведения.

Несмотря на то что Ленский нигде в тексте романа прямо с миром театра не связан, театральность — то, что определяет одну из граней его бытового поведения. Этот мотив запрятан в романе глубоко и выходит на поверхность лишь дважды: в автореминисценции из театральной эпиграммы и в строфе XXXVII второй главы:

Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил;
И долго сердцу грустно было:
«Poor Jorick! — молвил он уныло, —
Он на руках меня держал.
Как часто в детстве я играл
Его Очаковской медалью!
Он Ольгу прочил за меня,
Он говорил: дождусь ли дня. »
И полный искренней печалью,
Владимир тут же начертал
Ему надгробный мадригал.

К английской цитате Пушкин делает характерное примечание: «„Бедный Иорик!“ —восклицание Гамлета над черепом шута. (См. Шекспира и Стерна)» (VI, 192). Таким образом, сцена из «Гамлета», наивно разыгранная Ленским на могиле Дмитрия Ларина,13 в авторском плане повествования вновь предстает в амбивалентном освещении: здесь сочетаются искренняя скорбь, жанровым выражением которой является ссылка на трагедию Шекспира, и пародийно-ироническое применение высокого искусства к бытовой ситуации (ссылка на роман Стерна).

Начиная со второй главы, с этих двух моментов, фиксирующих театральность, позу в бытовом поведении Ленского, любое естественное движение его души (ср.: «И полный искренней печалью») обретает наигранное воплощение или в литературном штампе, или в театрализованной позе бытового поведения. Мотив игры прочно связывается с любым действием Ленского.

Чуть отрок, Ольгою плененный,
Сердечных мук еще не знав,
Он был свидетель умиленный
Ее младенческих забав;
В тени хранительной дубравы
Он разделял ее забавы.

Простите, игры золотые!
Он рощи полюбил густые,
Уединенье, тишину,
И Ночь, и Звезды, и Луну,
Луну, небесную лампаду,
Которой посвящали мы
Прогулки средь вечерней тьмы,
И слезы, тайных мук отраду.

— Я модный свет ваш ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Где я могу. — «Опять эклога!».

Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленской пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.

В этом стилевом диссонансе искренних движений души Ленского и игрового штампа, позы, которые их облекают, вновь обнаруживается опыт Пушкина-театрала — знатока и ценителя актерской игры и тонкого театрального критика. В частности, для комментария эстетического эффекта, производимого подобного рода стилевым диссонансом, вновь может пригодиться «колосовский сюжет».

В эпиграмме «‹На Колосову›» обращает на себя внимание как раз двойственность, семантическая разноплановость «пленяющих» признаков внешности. Ряд внешних деталей, действительно могущих вызвать восхищение: «Упоительная речь», «Поступь важная в порфире», «Голос нежный, взор любови» — связан перечислительной интонацией с прямо противоположными качествами: «Набеленная рука, Размалеванные брови | И огромная нога». Этот резкий семантический слом только подчеркивается их синтаксической однородностью и составляет смысл эпиграмматического point.

Тот же прием видим в амбивалентных характеристиках Ленского: и в уже цитированной строфе VI второй главы, и в строфе Х той же главы: «Он пел поблеклый жизни цвет, | Без малого в осьмнадцать лет» (VI, 35). Более того, будучи сам охарактеризован в сочетании семантически и интонационно разнородных качеств, Ленский так же воспринимает и характеризует других (ср.: «Ах, милый, как похорошели у Ольги плечи, что за грудь! Что за душа!», — VI, 93). Любопытно, что в черновом варианте строфы стих читался иначе: «И что за стан!» (VI, 376). Таким образом, заменяя «стан» «душой», Пушкин вполне сознательно разбивал семантически однородный ряд признаков. «Душа», следующая за «плечами» и «грудью», рождает тот же самый иронический эффект, что и «кудри черные до плеч», поставленные в один ряд с «душою прямо геттингенской» в качестве «плодов учености».

Истоки этого особого иронического эффекта, основанного на семантической несопоставимости признаков, объединенных обобщающим словом, синтаксической

однородностью и перечислительной интонацией, обнаруживаются опять-таки в театральных впечатлениях Пушкина 1819 г.

Весь смысл полемики вокруг дебютов Колосовой и ее соперничества с Семеновой заключался в том, что Колосова по своему актерскому амплуа и данным не соответствовала статусу тех трагических ролей, в которых выступала, тогда как Семенова воплощала это соответствие в высшей степени. Впоследствии, как известно, Колосова сменила амплуа и стала великолепной комической актрисой. Особый успех ей принесли роли героинь «высокой комедии», что, кстати, отметил Пушкин, изменив в своем послании «Катенину» один стих. В первой публикации 1826 г. стих читался: «Она виновна, милый друг, | Пред Мельпоменой и Моиной». Здесь Моина—Колосова отождествляется с музой трагедии, что в целом не соответствовало ни ее амплуа, ни восприятию ее таланта Пушкиным. В публикации 1829 г. Пушкин заменил «Мельпомену» на «Селимену», намекая на успехи Колосовой в «высокой комедии».14 Своеобразным предощущением такой эволюции выглядит статья Пушкина «Мои замечания об русском театре», обобщившая размышления поэта о соперничестве Колосовой и Семеновой.

Христианка Заира, пляшущая по-русски, — это сочетание производит тот же по своей природе иронический эстетический эффект, что и сцена из «Гамлета», разыгранная на могиле русского провинциального помещика. У истоков этого эффекта — разрушение театральной условности, которая запрещает отождествлять актера с ролью; естественный бытовой комизм, вызванный соединением трагедии и водевиля в одном представлении с одной актрисой в главных ролях; способность Пушкина увидеть в водевиле не актрису Колосову, а персонажа ее предыдущей роли.15

Подобного рода соединение трагедии и водевиля, жизни и литературного штампа, искреннего движения души и театрализованной позы в одном человеке определяет каждый шаг Ленского в романе. Благодаря автореминисценции из эпиграммы «‹На Колосову›» этот скрытый пласт театральных впечатлений, отчасти формирующих поэтику образа Ленского, выводится на поверхность.

Так же как и все центральные герои романа, Ленский причастен миру театра, хотя с конкретным пространством театра он не соприкасается, как это происходит с автором, Онегиным и Татьяной. Сфера причастности Ленского театру лежит на грани искусства и быта, равно как его поэзия связана с пограничной областью между высокой патетикой и литературным штампом. Характерное свойство этой пограничной области — ее амбивалентность, постоянная вибрация между патетикой и комизмом, возможность вариативной трактовки или в категориях высокого искусства, или в категориях быта. В этой пограничной сфере законы условности искусства нарушаются и перемешиваются с бытовыми моделями поведения и ситуации, что дает двойственный эффект, возможность двуединой трактовки каждого поступка Ленского. Так соотнесенность с театральной эпиграммой уже самой первой характеристики героя как бы предваряет знаменитые варианты его жизненного пути, в которых вновь оживают мотивы «восторженной речи» (ср.: «Погиб животворящий глас», — VI, 133) и, так сказать, прически и головного убора (ср.: «И кудри черные до плеч», — VI, 34; «В деревне счастлив и рогат», — VI, 133), замыкающие судьбу и образ Ленского в автореминисцентное кольцо.

1 Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. Л., 1983. С. 183.

2 Там же. С. 182—183.

3 Согласно воспоминаниям А. М. Колосовой (Каратыгиной) эпиграмма была написана на ее дебют в роли Эсфири. Спектакль состоялся 3 января 1819 г. См.: Каратыгин П. А. Записки. Л., 1929. Т. 1. С. 146; Л., 1930. Т. 2. С. 268—270.

4 Об этом см.: Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 1 (1813—1824). М.; Л., 1956. С. 271—279; Каратыгин П. А. Записки. Т. 1. С. 146—147; Т. 2. С. 138—143, 270—271. — А. М. Колосова дебютировала 16 декабря 1818 г. в роли Антигоны («Эдип в Афинах» В. А. Озерова); 30 декабря 1818 г. выступила в роли Моины («Фингал» В. А. Озерова); и эта роль принесла ей наибольший успех, так что имя героини стало нарицательным для актрисы; 3 января 1819 г. — в роли Эсфири («Эсфирь» Ж. Расина, пер. П. А. Катенина).

5 Оксман Ю. Г. Пушкин и Колосова // Каратыгин П. А. Записки. Т. 2. С. 316—317.

6 См.: Королева Н. В. Декабристы и театр. Л., 1975. С. 177—178.

7 Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. М., 1963. Т. 2. С. 29.

8 Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 1. С. 278.

9 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 29—30.

11 Ср.: «Пред началом оперы, трагедии, балета молодой человек гуляет по всем десяти рядам кресел, ходит по всем ногам, разговаривает со всеми знакомыми и незнакомыми» (XI, 9):

Все хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам.
(VI, 13)

12 Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгении Онегин». С. 184—191, 297—300.

13 Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М., 1974. С. 63 и далее. — Мысль исследователя о «бессознательной разностильности» мира Ленского органично дополняется соображением о сознательной разностильности авторского повествования о Ленском.

14 Оксман Ю. Г. Пушкин и Колосова // Каратыгин П. А. Записки. Л., 1930. Т. 2. С. 317.

15 Ср. другой вариант этого же соединения условности искусства с реальными жизненными обстоятельствами, способность Пушкина за амплуа видеть конкретного актера: «Ты перевел Сида; ‹. › Скажи: имел ли ты похвальную смелость оставить пощечину рыцарских веков на жеманной сцене 19-го столетия? ‹. › Радуюсь, предвидя, что пощечина должна отяготеть на ланите Толченова или Брянского» (Письмо П. А. Катенину от 19 июля 1822 г. — XIII, 41).

Владимир Ленский - сельский дворянин, вернувшийся в свое поместье после нескольких лет обучения в Германии. Он стал поэтом, явно под влиянием немецкого романтизма, который бурно развивался в эпоху конца 18- начала 19 веков.

Качества Ленского - возвышенность, искренность, открытость, эмоциональность, мечтательность. Эти черты роднят романтизм с предромантизмом и сентиментализмом.

Ленский схож с Онегиным в своем либеральном отношении к крестьянам. Этой черты обоих героев для Пушкина, возможно, уже достаточно, чтобы сделать их героями своего романа. Их гуманизм по отношению к народу - пожалуй, объективно лучшая черта обоих героев.

"Кудри черные до плеч" были в ту пору у самого Пушкина. Но несмотря на то, что в Ленском больше, чем в Онегине, черт самого автора (глубокая образованность, пылкость души, мечтательность, поэтичность натуры), его образ показан даже более иронично, чем образ Онегина.

Ведь соединение в одной фразе "духа пылкого" с "кудрями до плеч" – явно знак иронического тона:

Вообще, в этих чертах нет ничего плохого. Почему же автор ироничен по отношению к герою? Он показан Пушкиным хотя и без критики, но с явной шутливой отстраненностью.

«Помещик Ленской (…) С душою прямо геттингенской»

Автор подчеркивает чуждость Ленского здешнему миру ("С душою прямо геттингенской"). Сравним – "Татьяна, русская душою". Итак - Ленский словно и не русский (еще он назван "полурусским соседом"). Кстати, тот же "недостаток" имеет и его друг Онегин, явно предпочитающий все английское (вспомним его дендизм и байронизм).

А еще вспомним, как ведет себя Ленский при посещении памятника Дмитрия Ларина, отца Ольги. Вообще посещение кладбищ, порождающее философские мысли, - это традиция сентиментализма, и подобный акт мог быть навеян Ленскому романами того времени. Герой, таким образом, играет красивую роль сам с собой:

Интересно, что самого себя при посещении кладбища щшлЛенский ассоциирует с Гамлетом, в то время как покойного Ларина – с шутом Гамлета, Йориком. То есть свысока смотрит на сельских дворян, неосознанно ставя себя выше их.

Но во всем этом чувствуется какая-то поза, надуманность, благодаря использованным шаблонным формулировкам ("почтил . прах патриархальный"). Евгений же пошел в подобной ситуации еще дальше, не выразив вообще никаких чувств при известии о смерти отца и потом дяди.

Итак, оба друга схожи в том, что в принципе потеряли связь с корнями. В этом и одна из причин определенной мелкости их характеров, по сравнению, например, с Татьяной, эту связь с родной землей сохранившей.

Что же значит "геттингенская" душа? Геттинген – немецкий город, очаг либералов, из которых вышли некоторые декабристы, и родина философа Шлегеля (теоретика романтизма). Также Ленский - "поклонник Канта", а в эпоху Пушкина ученики этого философа воспринимались как язычники, предпочитающие Канта Христу.

Ложный романтизм героя

В отличие от Онегина, Ленский не знал «хладного разврата света». Но его образ показан автором настолько отстраненно, что явно лишь пародирует романтиков:

Пушкин в 24 года, когда пишет 2 главу - уже реалист, и потому как бы ни был циничен Онегин, его выбор жить приземленно в реальном мире кажется рассказчику предпочтительнее, чем наивный восторг «милого невежды» (то есть не знающего жизнь) Ленского.

Автор, как и Онегин, уже познал, в отличие от 18-летнего Ленского, несбыточность надежд на неземную любовь, святую дружбу и "блаженство" в этом мире.

Важно, что в якобы романтических предсмертных стихах Ленского автор не видит на самом деле "романтизма".

Также, не случайно Ленский полюбил именно Ольгу. В Ольге нет ничего от романтической героини, так же как и в нем самом нет сложных романтических идей. Мысль его так же проста и ясна сама по себе, как проста его избранница Ольга:

Заметим, что образ Ольги также будет сравниваться с луной "на этом глупом небосклоне".

Выбор Ленским невесты указывает на то, насколько душа его была еще слепа, наивна, а весь его романтизм был несколько наносной. Об этом говорит и следующая ирония автора:

Ленский готов все свои чувства «разболтать»(глагол самого автора о разговорах Ленского), он чересчур простодушно обнажал свою душу перед Онегиным. Подобная болтливость говорит об отсутствии глубины самого чувства, как бы о недостатке естественного трепета перед ним. Сравним с молчаливостью Татьяны, которая бережет свое чувство от чужих глаз и ушей. Это свойство любого настоящего чувства.

В 4 главе Ленский продолжает болтливо распространяться о своей любви к Ольге. При этом автор иронически показывает, что для героя важна именно внешность героини, и лишь затем ее "душа". Сопоставление плеч, груди и души в одной фразе героя - очень ироничный прием автора. Также не совсем понятно, зачем Ленский хвалит тело девушки перед своим другом:

Может ли такое поведение Ленского вызвать уважительное отношение Онегина к его любви? Конечно, нет. Именно такое чрезмерно открытое поведение Ленского могло спровоцировать Онегина повести себя в дальнейшем несерьезно с его невестой.

В отличие от настоящего романтика, который более интуитивен и устремлен во внутреннее содержание, Ленский, за плечами и грудью, совсем не видит истинной души девушки. Эта "душа", по своей глупости, предаст поэта при первой же возможности, а после торжественной гибели поэта за ее честь забудет его очень скоро.

Выбор Ольги - характеристика Ленского

Образ Ольги, как это ни странно, является увеличительным зеркалом некоторых недостатков Ленского.

В ее образе ключевое слово - "всегда", указывающее на поверхностный и шаблонный характер девушки:

Сравним, о Ленском - " Он в песнях гордо сохранил Всегда возвышенные чувства" (в обоих характеристиках важно это слово "всегда").

Образ Ольги не интересен автору, поскольку лишен загадки. В ней нет по-настоящему глубокой живой души. Она всегда весела, поскольку ничего не видит кроме себя, ни о чем не переживает, ничего не принимает близко к сердцу. Ее поверхностная натура так же слепа к чувствам других людей, как слеп Ленский к миру в целом, к реальности. Ольга так же стандартна в своем поведении, как шаблонен Ленский в своих поэтических излияниях. Ольга – это сниженное изображение недостатков и слабостей Ленского.

Драматичность образа Ленского

"Он сердцем милый был невежда", имел "ко благу чистую любовь",

Гибель поэта изображена с большим сочувствием:

Несмотря на свою наивность и литературность, Ленский был, или по крайней мере мог бы стать в другом окружении, несомненно, одним из лучших представителей своего времени. Не зря он не мог найти общего языка с большинством помещиков, живущих лишь приземленными интересами. То, что именно такой чистый и дружественный герой пал жертвой Онегина, подчеркивает холодный эгоизм его антагониста и весь ужас проступка Евгения.

Роман в стихах А. С. Пушкина "Евгений Онегин" - это не просто красивое произведение о любви. Поэт поднимает важные вопросы, которые волновали общество в его эпоху. И написан роман изящным и красивым слогом. В пушкинскую эпоху главной проблемой прогрессивного молодого поколения было разочарование в окружающей действительности. К группе этих людей следует отнести и центрального персонажа. Но образ Ленского в романе "Евгений Онегин" - это полная противоположность центральному персонажу. И тем удивительнее казалась окружающим их дружба. О личности поэта-романтика и будет рассказано ниже. Далее, для более полного раскрытия образа, будет использовано несколько цитат о Ленском из "Евгения Онегина".

Связь с личностью поэта

Образ Ленского в романе "Евгений Онегин" - это автопортрет Пушкина-романтика, хотя пушкинисты отмечают, что прототипами для данного персонажа являлись и другие и личности из окружения поэта. Это идеалист, для которого честь и высокие идеалы, чистые чувства были превыше всего. Эти качества были присущи и самому Александру Сергеевичу.

Внешне поэт скептически относился к проявлениям романтизма. Он, подобно Онегину, стремился быть на шаг впереди всего общества. Но Пушкин так и не смог полностью отказаться от романтической стороны своей натуры.

Краткая биография героя

Чтобы полностью раскрыть образ Ленского в романе "Евгений Онегин", нужно дать краткое описание его биографии. Это был молодой помещик, богатый, а потому считался завидным женихом. Ему было 18 лет, и он недавно вернулся в свое поместье, которое находилось в Красногорье. Ленский рано лишился родителей, а с семьей Лариных был знаком с детских лет.

Поэту были чужды светские развлечения. Поэтому он не был испорчен светским обществом, как главный герой. Он умел ценить внутреннюю красоту и видеть прекрасное. Ему было неинтересно с соседями, которые видели в нем лишь выгодную партию для дочерей.

Он много времени провел за границей и закончил Геттингенский университет, известный в то время тем, что являлся центром либерализма в Европе. Поэтому юноша вернулся оттуда вольнодумцем, идеалистом и поклонником романтизма. Ленский всегда рассуждал о высоком, поэтому речь его была эмоциональна. Таким образом, он был полной противоположностью главному герою.

Внешность Ленского в романе "Евгений Онегин"

В произведении дается краткое описание молодого поэта. Он был красивым молодым человеком:

"Красавец в полном цвете лет".

"И кудри черные до плеч".

Такая длина волос (в то время молодые люди редко отпускали свои кудри до плеч) является приметой человека-вольнодумца, либерала. Эта мода пришла из таинственной Германии, где учился Владимир Ленский.

Дружба со светским денди

В описании образа Ленского в романе "Евгений Онегин" обязательно нужно рассказать об его отношениях с самим Онегиным. На фоне циничного равнодушного Евгения сильнее выделяется чувствительная и возвышенная натура поэта-романтика, идеализирующего окружающих.

Несмотря на то что в их разговорах всегда было место спорам (потому как их суждения были отличны во всем), молодым людям было приятно их общение. Большое значение этой дружбе придавал Ленский. Воспитанный в лучших традициях романтизма, идеалист, ставящий выше всего любовь и дружбу, поэт искренне был привязан к Онегину.

Ленскому был нужен верный друг, с которым бы он мог делиться своими мечтами, рассуждать на философские темы. Пылкий поэт жил в своем особенном мире и искренне считал, что и другие люди ему ответят тем же.

Для Онегина все в Ленском было ново. Разочарованному в жизни, уставшему от развлечений, ему интересно было слушать вдохновенные речи поэта. Он со снисхождением слушал его откровения. Для Владимира же Онегин выгодно отличался от всех его соседей своими суждениями и манерами, он был непохож на остальных. Поэтому романтичный Ленский идеализировал своего друга.

Любовь к Ольге

Большое значение в характеристике Ленского в романе "Евгений Онегин" имеет описание его отношения к младшей сестре Татьяны - Ольге. Живя в своем особом мире, идеализируя окружающих, он создал романтический образ своей возлюбленной. Владимир был не искушен в делах сердечных, поэтому нет ничего удивительного в том, что его сердце пленила прелестная сельская девушка с ангельской внешностью.

"Ах, он любил, как в наши лета

Уже не любят; как одна

Безумная душа поэта

Еще любить осуждена".

Он со всей пылкостью и страстностью натуры отдался этому первому светлому чувству. Ольга была для него целым миром, его идеалом. Лишь только такие возвышенные и мечтательные люди способны испытывать такое чувство. И Владимир совсем не замечал недостатков своей избранницы. Потому что он верил, что его любимая обладает всеми качествами романтичной и возвышенной героини.

Драма юного поэта

Характеристика Ленского в романе "Евгений Онегин" - это описание идеалиста, впечатлительной и возвышенной романтичной натуры. Поэтому Владимир не мог иначе отреагировать на злую шутку своего друга. Живя в своем мире, считая всех своих близких идеальными людьми, он не замечал их недостатков.

Поэт не придавал значения тому, что Онегин - это равнодушный циничный человек, со снисхождением и покровительством относившийся к нему. Ольга, как и большинство молодых девушек, была кокеткой, которая легкомысленно относилась к воздыханиям своего поклонника.

Поэтому Ленский расценил как предательство шутку Онегина и поступок Ольги. Разрушились все его представления о высоких идеалах, дружбе и любви. И Владимир вызвал Евгения на дуэль, где тот, испугавшись мнения общества, застрелил молодого поэта. Но, возможно, для Ленского была страшна не сама дуэль, а то, что все его иллюзии и мечты разрушились в один миг на балу.

Роль Ленского в сюжете

Так кто такой Ленский в романе "Евгений Онегин"? Какую роль он сыграл в произведении? Гибель юного поэта символична: она показывает, что романтик, живущий только своими иллюзиями, гибнет при столкновении с реальностью. А. С. Пушкин на примере Владимира показал, что в светском обществе нет места возвышенным идеалам Ленского.

С помощью этого персонажа Пушкин показал, что искренние чувства были не в моде, в обществе ценились напускные манеры и равнодушие. Александр Сергеевич создал яркий образ интеллигентного дворянина, поэта-лирика, романтика, который высоко ценил любовь, дружбу и честь.

— один из героев романа в стихах "Евгений Онегин" (1831 г.) русского поэта Пушкина Александра Сергеевича (1799 – 1837).

Владимир Ленский сосед и друг Евгения Онегина. Из-за глупой ссоры Владимир вызвал на дуэль Евгения, где был убит в возрасте 18 лет.

Владимир Ленский богатый молодой дворянин, помещик.

Владимир Ленский красивый молодой человек (18 лет) с черными кудрявыми волосами до плеч.

Родители Владимира Ленского рано умерли, оставив его сиротой в юном возрасте.

Владимир Ленский закончил университет в Германии. Приехав из-за границы в свое имение, Владимир Ленский познакомился и сдружился с новым соседом Евгением Онегиным.

Ленский живет по соседству с Евгением Онегиным и семейством Лариных.

Ленский любит Ольгу Ларину, младшую из сестер. Ольга также любит Владимира и они собираются пожениться.

Владимир Ленский молодой поэт, он сочиняет стихи о любви для своей возлюбленной Ольги.

Владимир Ленский (художник Белюкин Д.А.)

Описание Владимира Ленского в романе приведено в строфах 6 – 12 главы второй:

Глава 2, строфы 6 – 12

В свою деревню в ту же пору

Помещик новый прискакал

И столь же строгому разбору

В соседстве повод подавал.

По имени Владимир Ленской,

С душою прямо геттингенской [ 12 ] ,

Красавец, в полном цвете лет,

Поклонник Канта [ 13 ] и поэт.

Он из Германии туманной

Привез учености плоды:

Дух пылкий и довольно странный,

Всегда восторженную речь

И кудри черные до плеч.

От хладного разврата света

Еще увянуть не успев,

Его душа была согрета

Приветом друга, лаской дев.

Он сердцем милый был невежда,

Его лелеяла надежда,

И мира новый блеск и шум

Еще пленяли юный ум.

Он забавлял мечтою сладкой

Сомненья сердца своего;

Цель жизни нашей для него

Была заманчивой загадкой,

Над ней он голову ломал

И чудеса подозревал.

Он верил, что душа родная

Соединиться с ним должна,

Что, безотрадно изнывая,

Его вседневно ждет она;

Он верил, что друзья готовы

За честь его приять оковы,

И что не дрогнет их рука

Разбить сосуд клеветника [ 14 ] ;

Что есть избранные судьбами,

Людей священные друзья;

Что их бессмертная семья

Когда-нибудь, нас озарит

И мир блаженством одарит.

Ко благу чистая любовь [ 15 ]

И славы сладкое мученье

В нем рано волновали кровь.

Он с лирой странствовал на свете;

Под небом Шиллера [ 16 ] и Гете [ 17 ]

Их поэтическим огнем

Душа воспламенилаcь в нем.

И Муз возвышенных искусства,

Счастливец, он не постыдил;

Он в песнях гордо сохранил

Всегда возвышенные чувства,

Порывы девственной мечты

И прелесть важной простоты.

Он пел любовь, любви послушный,

И песнь его была ясна,

Как мысли девы простодушной,

Как сон младенца, как луна

В пустынях неба безмятежных,

Богиня тайн и вздохов нежных.

Он пел разлуку и печаль,

И нечто, и туманну даль,

И романтические розы;

Он пел те дальные страны,

Где долго в лоно тишины

Лились его живые слезы;

Он пел поблеклый жизни цвет

Без малого в осьмнадцать лет.

В пустыне, где один Евгений

Мог оценить его дары,

Господ соседственных селений

Ему не нравились пиры;

Бежал он их беседы шумной.

Их разговор благоразумный

О сенокосе, о вине,

О псарне, о своей родне,

Конечно, не блистал ни чувством,

Ни поэтическим огнем,

Ни остротою, ни умом,

Ни общежития искусством;

Но разговор их милых жен

Гораздо меньше был умен.

Богат, хорош собою, Ленской

Везде был принят как жених;

Таков обычай деревенской;

Все дочек прочили своих

За полурусского соседа;

Взойдет ли он, тотчас беседа

Заводит слово стороной

О скуке жизни холостой;

Зовут соседа к самовару,

А Дуня разливает чай,

Ей шепчут: «Дуня, примечай!»

Потом приносят и гитару:

И запищит она (бог мой!).

Приди в чертог ко мне златой. [ 18 ]

Примечания

↑ 12) "С душою прямо геттингенской" — Геттинген — город в Германии, известный своим университетом, профессора которого воспитывали в питомцах приверженность немецкой идеалистической философии и критическое отношение к существующим порядкам.

↑ 13) "Поклонник Канта" — Кант Иммануил (1724 – 1804) — немецкий философ.

↑ 14) "Сосуд клеветника" — Имеется в виду замысел.

↑ 15) "Ко благу чистая любовь" — Перефразировка стихов из "Уныния" князя Петра Вяземского.

↑ 16) Шиллер Фридрих (1759 – 1805) — немецкий поэт.

↑ 17) Гёте Иоганн Вольфганг (1749 – 1832) — немецкий поэт.

↑ 18) "Приди в чертог ко мне златой!" — из первой части Днепровской русалки. (Прим. А. С. Пушкина). Строка из арии Лесты из оперной тетралогии Ф. Кауера «Леста или Днепровская русалка», поставленной в России.

Читайте также: