Человек лет под сорок бривший бороду кто это

Опубликовано: 17.09.2024

В ворота гостиницы губернского города nn въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, – словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой. Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой.

Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо. Он выбежал проворно, с салфеткой в руке, весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галдарее показывать ниспосланный ему Богом покой. Покой был известного рода, ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего. Наружный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был выщекатурен и оставался в темно-красных кирпичиках, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкрашен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль бородою.

Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге. Чемодан внесли кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержанном сюртуке, как видно с барского плеча, малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина гостиницы.

Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу. Какие бывают эти общие залы – всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, – словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями искусства, накупившими их в Италии по совету везших их курьеров. Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым – наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает, я никогда не носил таких косынок. Размотавши косынку, господин велел подать себе обед. Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор – о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник». Как в просвещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним. Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, – словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии – повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство. В приемах своих господин имел что-то солидное и высмаркивался чрезвычайно громко. Неизвестно, как он это делал, но только нос его звучал, как труба. Это, по-видимому, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему много уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал волосами, выпрямливался почтительнее и, нагнувши с вышины свою голову, спрашивал: не нужно ли чего? После обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван, подложивши себе за спину подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти набивают чем-то чрезвычайно похожим на кирпич и булыжник. Тут начал он зевать и приказал отвести себя в свой нумер, где, прилегши, заснул два часа. Отдохнувши, он написал на лоскутке бумажки, по просьбе трактирного слуги, чин, имя и фамилию для сообщения куда следует, в полицию. На бумажке половой, спускаясь с лестницы, прочитал по складам следующее: «Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям». Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных. Дома были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов. Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости. Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и косыми ногами, только что сделавшими на воздухе антраша. Под всем этим было написано: «И вот заведение». Кое-где просто на улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою. Чаще же всего заметно было потемневших двуглавых государственных орлов, которые теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул и в городской сад, который состоял из тоненьких дерев, дурно принявшихся, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою. Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что «город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день», и что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику». Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою. Накушавшись чаю, он уселся перед столом, велел подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз. Впрочем, замечательного немного было в афишке: давалась драма г. Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору – девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все, что ни попадалось. День, кажется, был заключен порцией холодной телятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства.

\u042d\u0442\u043e \u0431\u044b\u043b \u0447\u0435\u043b\u043e\u0432\u0435\u043a \u043b\u0435\u0442 \u043f\u043e\u0434 \u0441\u043e\u0440\u043e\u043a, \u0431\u0440\u0438\u0432\u0448\u0438\u0439 \u0431\u043e\u0440\u043e\u0434\u0443.
\u041d\u0430 \u0434\u0440\u0443\u0433\u043e\u0439 \u0434\u0435\u043d\u044c \u0427\u0438\u0447\u0438\u043a\u043e\u0432 \u043f\u0440\u043e\u0432\u0435\u043b \u0432\u0435\u0447\u0435\u0440 \u0443 \u043f\u0440\u0435\u0434\u0441\u0435\u0434\u0430\u0442\u0435\u043b\u044f \u043f\u0430\u043b\u0430\u0442\u044b, \u043a\u043e\u0442\u043e\u0440\u044b\u0439 \u043f\u0440\u0438\u043d\u0438\u043c\u0430\u043b \u0433\u043e\u0441\u0442\u0435\u0439 \u0441\u0432\u043e\u0438\u0445 \u0432 \u0445\u0430\u043b\u0430\u0442\u0435, \u043d\u0435\u0441\u043a\u043e\u043b\u044c\u043a\u043e \u0437\u0430\u043c\u0430\u0441\u043b\u0435\u043d\u043d\u043e\u043c, \u0438 \u0432 \u0442\u043e\u043c \u0447\u0438\u0441\u043b\u0435 \u0434\u0432\u0443\u0445 \u043a\u0430\u043a\u0438\u0445-\u0442\u043e \u0434\u0430\u043c.
\u041d\u0430\u0441\u0442\u0443\u043f\u0438\u0432\u0448\u0430\u044f \u043d\u0435\u0437\u0430\u043c\u0435\u0442\u043d\u043e \u043b\u0435\u0442\u043d\u044f\u044f \u043d\u043e\u0447\u044c \u043e\u043a\u0443\u0442\u0430\u043b\u0430 \u0443\u0441\u0442\u0430\u043b\u0443\u044e \u0437\u0435\u043c\u043b\u044e \u0442\u0435\u043c\u043d\u043e\u0442\u043e\u0439 \u0438 \u043f\u043e\u043a\u043e\u0435\u043c. \u041c\u044b \u0441\u0438\u0434\u0435\u043b\u0438 \u043d\u0430 \u043a\u0440\u044b\u043b\u044c\u0446\u0435 \u0434\u0430\u0447\u043d\u043e\u0433\u043e \u0434\u043e\u043c\u0438\u043a\u0430 \u0438 \u0438\u0441\u043a\u0430\u043b\u0438 \u043d\u0430 \u043d\u0435\u0431\u0435 \u043f\u0435\u0440\u0432\u0443\u044e \u044f\u0440\u043a\u043e \u0437\u0430\u0441\u0432\u0435\u0442\u0438\u0432\u0448\u0443\u044e\u0441\u044f \u0437\u0432\u0435\u0437\u0434\u0443. \u0417\u0430\u043f\u0430\u0445 \u0431\u0435\u043b\u043e\u0439 \u0441\u0438\u0440\u0435\u043d\u0438, \u043f\u044b\u0448\u043d\u043e \u0440\u0430\u0441\u043f\u0443\u0441\u0442\u0438\u0432\u0448\u0435\u0439\u0441\u044f \u0432 \u043d\u0430\u0448\u0435\u043c \u0441\u0430\u0434\u0443, \u043e\u043f\u044c\u044f\u043d\u044f\u043b, \u0430 \u0434\u0438\u0441\u043a \u043f\u043e\u043b\u043d\u043e\u0439 \u043b\u0443\u043d\u044b, \u043f\u043e\u043a\u0430\u0437\u0430\u0432\u0448\u0435\u0439\u0441\u044f \u0438\u0437-\u0437\u0430 \u043e\u0431\u043b\u0430\u0447\u043a\u0430, \u0440\u043e\u0436\u0434\u0430\u043b \u043c\u0435\u0447\u0442\u044b.

\u041d\u0430 \u043a\u0440\u0430\u0441\u043d\u044b\u0445 \u043b\u0430\u043f\u043a\u0430\u0445 \u0433\u0443\u0441\u044c \u0442\u044f\u0436\u0435\u043b\u044b\u0439,
\u0417\u0430\u0434\u0443\u043c\u0430\u0432 \u043f\u043b\u044b\u0442\u044c \u043f\u043e \u043b\u043e\u043d\u0443 \u0432\u043e\u0434,
\u0421\u0442\u0443\u043f\u0430\u0435\u0442 \u0431\u0435\u0440\u0435\u0436\u043d\u043e \u043d\u0430 \u043b\u0435\u0434,
\u0421\u043a\u043e\u043b\u044c\u0437\u0438\u0442 \u0438 \u043f\u0430\u0434\u0430\u0435\u0442.
\u041c\u0430\u043b\u044c\u0447\u0438\u043a, \u0440\u0430\u0437\u0431\u0435\u0436\u0430\u0432\u0448\u0438\u0441\u044c, \u0431\u0443\u043b\u0442\u044b\u0445\u043d\u0443\u043b\u0441\u044f \u0432 \u043c\u043e\u0440\u0435 \u0438 \u043f\u043e\u043f\u043b\u044b\u043b \u043d\u0430 \u0431\u043e\u043a\u0443, \u0440\u0430\u0441\u0442\u0430\u043b\u043a\u0438\u0432\u0430\u044f \u043f\u0440\u043e\u0445\u043b\u0430\u0434\u043d\u0443\u044e \u0432\u043e\u0434\u0443 \u043a\u043e\u0440\u0438\u0447\u043d\u0435\u0432\u044b\u043c \u0430\u0442\u043b\u0430\u0441\u043d\u044b\u043c \u043f\u043b\u0435\u0447\u0438\u043a\u043e\u043c.
\u0421\u0440\u0435\u0434\u0438 \u043a\u043e\u0440\u043d\u0435\u0439, \u0440\u043e\u0433\u0430\u043c\u0438 \u0440\u0430\u0441\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0432 \u0441\u0442\u0440\u0430\u0448\u043d\u044b\u0435 \u043a\u043b\u0435\u0448\u043d\u0438, \u043f\u0440\u043e\u0431\u0438\u0440\u0430\u043b\u0441\u044f \u0431\u043e\u043a\u043e\u043c \u0431\u043e\u043b\u044c\u0448\u043e\u0439 \u0441\u0442\u0430\u0440\u044b\u0439 \u043a\u0440\u0430\u0431.
\u0411\u043e\u044f\u0441\u044c \u043e\u043f\u043e\u0437\u0434\u0430\u0442\u044c, \u044f \u043d\u0435\u0441\u0441\u044f \u0432 \u0448\u043a\u043e\u043b\u0443.
\u041d\u0435 \u0438\u0441\u043f\u044b\u0442\u044b\u0432\u0430\u044f \u0431\u043e\u043b\u044c\u0448\u043e\u0439 \u043b\u044e\u0431\u0432\u0438 \u043a \u044d\u0442\u043e\u043c\u0443 \u043f\u0440\u0435\u0434\u043c\u0435\u0442\u0443, \u0412\u0430\u0441\u044f \u0441\u0435\u043b \u0433\u043e\u0442\u043e\u0432\u0438\u0442\u044c\u0441\u044f \u043a \u043a\u043e\u043d\u0442\u0440\u043e\u043b\u044c\u043d\u043e\u0439. ">]" data-test="answer-box-list">

Это был человек лет под сорок, бривший бороду.
На другой день Чичиков провел вечер у председателя палаты, который принимал гостей своих в халате, несколько замасленном, и в том числе двух каких-то дам.
Наступившая незаметно летняя ночь окутала усталую землю темнотой и покоем. Мы сидели на крыльце дачного домика и искали на небе первую ярко засветившуюся звезду. Запах белой сирени, пышно распустившейся в нашем саду, опьянял, а диск полной луны, показавшейся из-за облачка, рождал мечты.

На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает.
Мальчик, разбежавшись, бултыхнулся в море и поплыл на боку, расталкивая прохладную воду коричневым атласным плечиком.
Среди корней, рогами расставив страшные клешни, пробирался боком большой старый краб.
Боясь опоздать, я несся в школу.
Не испытывая большой любви к этому предмету, Вася сел готовиться к контрольной.

Уже клас­си­че­ски­ми ста­ли иллю­стра­ции к гого­лев­ским «Мёрт­вым душам» худож­ни­ка Пет­ра Боклев­ско­го, впер­вые опуб­ли­ко­ван­ные в жур­на­ле «Пче­ла» в 1875 году. Боклев­ский спе­ци­а­ли­зи­ро­вал­ся на кари­ка­ту­рах и визу­а­ли­зи­ро­вал пер­со­на­жей про­из­ве­де­ний рус­ской лите­ра­ту­ры. Рисун­ки геро­ев из «Реви­зо­ра» и «Мёрт­вых душ» были столь жиз­нен­ны­ми, что теат­раль­ные актё­ры гри­ми­ро­ва­лись «под Боклевского».

В целом в «Пче­ле», недол­го про­су­ще­ство­вав­шем изда­нии, печа­та­лись рас­ска­зы мод­ных в то вре­мя лите­ра­то­ров и репро­дук­ции кар­тин, неко­то­рые из кото­рых ста­ли затем клас­си­кой. Так что соче­та­ние живо­пи­си и лите­ра­ту­ры было умест­ным для ауди­то­рии жур­на­ла. Впо­след­ствии серию рисун­ков к «Мёрт­вым душам» завер­шал не Боклев­ский, а дру­гой худож­ник — Панов.

Вос­про­из­ве­дём вме­сте с иллю­стра­ци­я­ми неболь­шие заме­ча­ния само­го Гого­ля о сво­их «типах».

Главный герой. Павел Иванович Чичиков

В брич­ке сидел гос­по­дин, не кра­са­вец, но и не дур­ной наруж­но­сти, ни слиш­ком толст, ни слиш­ком тонок; нель­зя ска­зать, что­бы стар, одна­ко ж и не так, что­бы слиш­ком молод. Въезд его не про­из­вёл в горо­де совер­шен­но ника­ко­го шума и не был сопро­вож­дён ничем осо­бен­ным; толь­ко два рус­ские мужи­ка, сто­яв­шие у две­рей каба­ка про­тив гости­ни­цы, сде­ла­ли кое-какие заме­ча­ния, отно­сив­ши­е­ся, впро­чем, более к эки­па­жу, чем к сидев­ше­му в нём.

Настасья Петровна Коробочка

Мину­ту спу­стя вошла хозяй­ка, жен­щи­на пожи­лых лет, в каком-то спаль­ном чеп­це, наде­том наско­ро, с фла­не­лью на шее, одна из тех мату­шек, неболь­ших поме­щиц, кото­рые пла­чут­ся на неуро­жаи, убыт­ки и дер­жат голо­ву несколь­ко набок, а меж­ду тем наби­ра­ют поне­мно­гу день­жо­нок в пест­ря­де­вые мешоч­ки, раз­ме­щён­ные по ящи­кам комодов.

Плюшкин

Лицо его не пред­став­ля­ло ниче­го осо­бен­но­го; оно было почти такое же, как у мно­гих худо­ща­вых ста­ри­ков, один под­бо­ро­док толь­ко высту­пал очень дале­ко впе­рёд, так что он дол­жен был вся­кий раз закры­вать его плат­ком, что­бы не запле­вать; малень­кие глаз­ки ещё не потух­ну­ли и бега­ли из-под высо­ко вырос­ших бро­вей, как мыши, когда, высу­нув­ши из тём­ных нор ост­рень­кие мор­ды, насто­ро­жа уши и мор­гая усом, они высмат­ри­ва­ют, не зата­ил­ся ли где кот или шалун маль­чиш­ка, и нюха­ют подо­зри­тель­но самый воздух.

Манилов

На взгляд он был чело­век вид­ный; чер­ты лица его были не лише­ны при­ят­но­сти, но в эту при­ят­ность, каза­лось, черес­чур было пере­да­но саха­ру; в при­ё­мах и обо­ро­тах его было что-то заис­ки­ва­ю­щее рас­по­ло­же­ния и зна­ком­ства. Он улы­бал­ся заман­чи­во, был бело­кур, с голу­бы­ми гла­за­ми. В первую мину­ту раз­го­во­ра с ним не можешь не ска­зать: «Какой при­ят­ный и доб­рый чело­век!» В сле­ду­ю­щую за тем мину­ту ниче­го не ска­жешь, а в тре­тью ска­жешь: «Чёрт зна­ет что такое!» — и отой­дёшь подаль­ше; если ж не отой­дёшь, почув­ству­ешь ску­ку смертельную.

Ноздрёв

Это был сред­не­го роста, очень недур­но сло­жен­ный моло­дец с пол­ны­ми румя­ны­ми щека­ми, с белы­ми, как снег, зуба­ми и чёр­ны­ми, как смоль, бакен­бар­да­ми. Свеж он был, как кровь с моло­ком; здо­ро­вье, каза­лось, так и прыс­ка­ло с лица его.

Мижуев, зять Ноздрёва, Фетюк

Это был муж­чи­на высо­ко­го роста, лицом худо­ща­вый, или что назы­ва­ют издер­жан­ный, с рыжи­ми уси­ка­ми. По заго­рев­ше­му лицу его мож­но было заклю­чить, что он знал, что такое дым, если не поро­хо­вой, то по край­ней мере табачный…

Собакевич

Когда Чичи­ков взгля­нул иско­са на Соба­ке­ви­ча, он ему на этот раз пока­зал­ся весь­ма похо­жим на сред­ней вели­чи­ны мед­ве­дя. Для довер­ше­ния сход­ства фрак на нём был совер­шен­но мед­ве­жье­го цве­та, рука­ва длин­ны, пан­та­ло­ны длин­ны, ступ­ня­ми сту­пал он и вкривь и вкось и насту­пал бес­пре­стан­но на чужие ноги. Цвет лица имел калё­ный, горя­чий, какой быва­ет на мед­ном пятаке.

Тентетников

А меж­ду тем в суще­стве сво­ем Андрей Ива­но­вич был не то доб­рое, не то дур­ное суще­ство, а про­сто — коп­ти­тель неба. Так как уже нема­ло есть на белом све­те людей, коп­тя­щих небо, то поче­му же и Тен­тет­ни­ко­ву не коп­тить его? Впро­чем, вот в немно­гих сло­вах весь жур­нал его дня, и пусть из него судит чита­тель сам, какой у него был характер.

Бетрищев (персонаж второго тома)

Гене­рал пора­зил его вели­че­ствен­ной наруж­но­стью. Он был в атлас­ном стё­га­ном хала­те вели­ко­леп­но­го пур­пу­ра. Откры­тый взгляд, лицо муже­ствен­ное, усы и боль­шие бакен­бар­ды с про­се­дью, стриж­ка на затыл­ке низ­кая, под гре­бён­ку, шея сза­ди тол­стая, назы­ва­е­мая в три эта­жа, или в три склад­ки, с тре­щи­ной попе­рёк; сло­вом, это был один из тех кар­тин­ных гене­ра­лов, кото­ры­ми так богат был зна­ме­ни­тый 12‑й год.

Пётр Петрович Петух (персонаж второго тома)

Барин уже ехал воз­ле него, оде­тый: тра­вя­но-зелё­ный нан­ко­вый сер­тук, жёл­тые шта­ны и шея без гал­сту­ка, на манер купи­до­на! Боком сидел он на дрож­ках, заняв­ши собою все дрож­ки… Когда же подъ­е­хал он к крыль­цу дома, к вели­чай­ше­му изум­ле­нию его, тол­стый барин был уже на крыль­це и при­нял его в свои объ­я­тья. Как он успел так сле­тать, было непо­сти­жи­мо. Они поце­ло­ва­лись, по ста­ро­му рус­ско­му обы­чаю, трое­крат­но нав­крест: барин был ста­ро­го покроя.

Афанасий Афанасьевич Муразов, благотворительный богач (персонаж второго тома)

«Это наш откуп­щик Муразов».

«В дру­гой уже раз про него слы­шу!» — вскрик­нул Чичиков.

«Это чело­век, кото­рый не то, что име­ньем поме­щи­ка, целым госу­дар­ством упра­вит. Будь у меня госу­дар­ство, я бы его сей же час сде­лал мини­стром финансов».

Лакей Чичикова Петрушка

Пет­руш­ка ходил в несколь­ко широ­ком корич­не­вом сюр­ту­ке с бар­ско­го пле­ча и имел по обы­чаю людей сво­е­го зва­ния, круп­ный нос и губы. Харак­те­ра он был боль­ше мол­ча­ли­во­го, чем раз­го­вор­чи­во­го; имел даже бла­го­род­ное побуж­де­ние к про­све­ще­нию, то есть чте­нию книг, содер­жа­ни­ем кото­рых не затруд­нял­ся: ему было совер­шен­но всё рав­но, похож­де­ние ли влюб­лён­но­го героя, про­сто бук­варь или молит­вен­ник, — он всё читал с рав­ным вни­ма­ни­ем; если бы ему под­вер­ну­ли химию, он и от неё бы не отказался.

Кучер Селифан

Кучер Сели­фан был совер­шен­но дру­гой чело­век [по отно­ше­нию к Пет­руш­ке]… Но автор весь­ма сове­стит­ся зани­мать так дол­го чита­те­лей людь­ми низ­ко­го клас­са, зная по опы­ту, как неохот­но они зна­ко­мят­ся с низ­ки­ми сосло­ви­я­ми. Таков уже рус­ский чело­век: страсть силь­ная зазнать­ся с тем, кото­рый бы хотя одним чином был его повы­ше, и шапоч­ное зна­ком­ство с гра­фом или кня­зем для него луч­ше вся­ких тес­ных дру­же­ских отношений.

Приказчик Манилова

Это был чело­век лет под сорок, брив­ший боро­ду, ходив­ший в сюр­ту­ке и, по-види­мо­му, про­во­див­ший очень покой­ную жизнь, пото­му что лицо его гля­де­ло какою-то пух­лою пол­но­тою, а жел­то­ва­тый цвет кожи и малень­кие гла­за пока­зы­ва­ли, что он знал слиш­ком хоро­шо, что такое пухо­ви­ки и перины.

Фетинья, горничная Коробочки

Хозяй­ка вышла, и он тот же час поспе­шил раз­деть­ся, отдав Фети­нье всю сня­тую с себя сбрую, как верх­нюю, так и ниж­нюю, и Фети­нья, поже­лав так­же с сво­ей сто­ро­ны покой­ной ночи, ута­щи­ла эти мок­рые доспе­хи. Остав­шись один, он не без удо­воль­ствия взгля­нул на свою постель, кото­рая была почти до потол­ка. Фети­нья, как вид­но, была масте­ри­ца взби­вать перины.

Корявая старушонка

Дряб­лая ста­ру­шон­ка, похо­жая на сушё­ную гру­шу, про­шмыг­ну­ла про­меж ног дру­гих, под­сту­пи­ла к нему, всплес­ну­ла рука­ми и взвизг­ну­ла: «Соплюн­чик ты наш, да какой же ты жидень­кий! измо­ри­ла тебя ока­ян­ная нем­чу­ра!» — «Пошла ты, баба! — закри­ча­ли ей тут же боро­ды засту­пом, лопа­той и кли­ном. — Ишь куды полез­ла, коря­вая!» Кто-то при­во­ро­тил к это­му такое слов­цо, от кото­ро­го один толь­ко рус­ский мужик мог не засмеяться.

Приказчик-баба

Тен­тет­ни­ков уви­дел на месте, что при­каз­чик был баба и дурак со все­ми каче­ства­ми дрян­но­го при­каз­чи­ка, то есть вёл акку­рат­но счёт кур и яиц, пря­жи и полот­на, при­но­си­мых баба­ми, но не знал ни бель­ме­са в убор­ке хле­ба и посе­вах, а в при­бав­ле­нье ко все­му подо­зре­вал мужи­ков в поку­ше­нье на жизнь свою. Дура­ка при­каз­чи­ка он выгнал, наме­сто его выбрал дру­го­го, бойкого.

Целовальник (владелец кабака)

Дядя лысый Пимен дер­жал в кон­це дерев­ни зна­ме­ни­тый кабак, кото­ро­му имя было «Акуль­ка»; в этом заве­де­нье виде­ли их все часы дня. Там ста­ли они свои дру­ги, или то, что назы­ва­ют в наро­де — кабац­кие завсегдатели…

Автор это­го рисун­ка — не Боклев­ский, а Панов.

Иван Антонович Кувшинное рыло

Вид­но было вдруг, что это был уже чело­век бла­го­ра­зум­ных лет, не то что моло­дой бол­тун и вер­то­пляс. Иван Анто­но­вич, каза­лось, имел уже дале­ко за сорок лет; волос на нём был чёр­ный, густой; вся сере­ди­на лица высту­па­ла у него впе­рёд и пошла в нос, — сло­вом, это было то лицо, кото­рое назы­ва­ют в обще­жи­тье кув­шин­ным рылом.

Иван Петрович, правитель канцелярии в тридевятом государстве

Поло­жим, напри­мер, суще­ству­ет кан­це­ля­рия, не здесь, а в три­де­вя­том госу­дар­стве, а в кан­це­ля­рии, поло­жим, суще­ству­ет пра­ви­тель кан­це­ля­рии. Про­шу смот­реть на него, когда он сидит сре­ди сво­их под­чи­нён­ных, — да про­сто от стра­ха и сло­ва не выго­во­ришь! гор­дость и бла­го­род­ство, и уж чего не выра­жа­ет лицо его? про­сто бери кисть, да и рисуй: Про­ме­тей, реши­тель­ный Про­ме­тей! Высмат­ри­ва­ет орлом, высту­па­ет плав­но, мерно.

Престарелый повытчик

Ниче­го не было в нём ров­но: ни зло­дей­ско­го, ни доб­ро­го, и что-то страш­ное явля­лось в сем отсут­ствии все­го. Чёрст­во-мра­мор­ное лицо его, без вся­кой рез­кой непра­виль­но­сти, не наме­ка­ло ни на какое сход­ство; в суро­вой сораз­мер­но­сти меж­ду собою были чер­ты его. Одни толь­ко частые ряби­ны и уха­би­ны, исты­кав­шие их, при­чис­ля­ли его к чис­лу тех лиц, на кото­рых, по народ­но­му выра­же­нию, чёрт при­хо­дил по ночам моло­тить горох.

Учитель Чичикова

Надоб­но заме­тить, что учи­тель был боль­шой люби­тель тиши­ны и хоро­ше­го пове­де­ния и тер­петь не мог умных и ост­рых маль­чи­ков; ему каза­лось, что они непре­мен­но долж­ны над ним сме­ять­ся. Доста­точ­но было тому, кото­рый попал на заме­ча­ние со сто­ро­ны ост­ро­умия, доста­точ­но было ему толь­ко поше­ве­лить­ся или как-нибудь нена­ро­ком миг­нуть бро­вью, что­бы под­пасть вдруг под гнев. Он его гнал и нака­зы­вал немилосердно.

Начальник из «Повести о капитане Копейкине»

Нако­нец, судырь мой, выхо­дит началь­ник. Ну… може­те пред­ста­вить себе: началь­ник! в лице, так ска­зать… ну, сооб­раз­но с зва­ни­ем, пони­ма­е­те… с чином… такое и выра­же­нье, пони­ма­е­те. Во всем сто­лич­ный пове­денц; под­хо­дит к одно­му, к дру­го­му: «Зачем вы, зачем вы, что вам угод­но, какое ваше дело?» Нако­нец, судырь мой, к Копейкину.

Капитан Копейкин

Про­лёт­ная голо­ва, при­ве­ред­лив, как чёрт, побы­вал и на гаупт­вах­тах и под аре­стом, все­го отве­дал. Под Крас­ным ли или под Лейп­ци­гом, толь­ко, може­те вооб­ра­зить, ему ото­рва­ло руку и ногу.

Уже встали из-за стола. Манилов был доволен чрезвычайно и, поддерживая рукою спину своего гостя, готовился таким образом препроводить его в гостиную, как вдруг Чичиков объявил с весьма значительным видом, что он намерен с ним поговорить об одном очень нужном деле.

“В таком случае позвольте мне вас попросить в мой кабинет”, сказал Манилов и повел Чичикова в небольшую боковую комнату, обращенную окном на синевший лес.

“Вот мой уголок”, сказал Манилов.

“Приятная комната”, сказал Чичиков, окинувши ее глазами. Комнатка была точно не без приятности: стены были выкрашены какой-то голубенькой краской в роде серенькой, четыре стула, одно кресло и стол, на котором[Вместо “Комнатка

на котором”: В комнате было мебели не много: стол, на столе ] книжка с заложенною закладкою, о которой мы уже имели случай упомянуть, несколько исписанных бумаг, но больше всего[но больше всего было] табаку. Он был в разных видах: в картузах и в табачнице, и, наконец, насыпан был просто кучею на столе. На обоих окнах тоже помещены были горки выбитой из трубки золы, расставленные не без старания очень красивыми рядками. Заметно было, что это доставляло хозяину препровождение времени.

“Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах”, сказал Манилов, “здесь вам попокойнее”.

“Позвольте, я сяду на стуле”.

“Позвольте вам этого не позволить”, сказал Манилов с улыбкою. “Это кресло у меня уж ассигновано для гостя. Ради или не ради, но должны сесть”.

“Позвольте мне вас попотчевать трубочкою”.

“Нет, не курю”, отвечал Чичиков ласково и как бы с видом сожаления.

“Отчего?” сказал Манилов тоже ласково и с видом сожаления.

“Не сделал привычки, боюсь, говорят, трубка сушит”.

“Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение! Я полагаю[Я нахожу] даже, что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак. В нашем полку был поручик, прекраснейший и образованнейший человек, который не выпускал изо рта трубки не только за столом, но даже с позволения сказать во всех прочих местах. И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но благодаря бога до сих пор так здоров, как нельзя лучше”.[как нельзя быть лучше. Это я вам скажу действительно слу ]

Чичиков заметил, что это действительно случается и что в натуре есть много вещей, которые даже неизъяснимы какому бы то ни было обширному уму. [Вместо “Чичиков

уму”: Это действительно случается. В натуре такое множество странных вещей. ] “Но позвольте прежде одну просьбу…” при этом снова Чичиков огляделся вокруг, как бы желая знать, не глядит ли кто откуда-нибудь… “Как давно вы изволили подавать ревижскую сказку?”

“Да уж давно, а лучше сказать, не припомню”. “Как с того времени, много у вас умерло крестьян?” “А не могу знать. Об этом, я полагаю, нужно спросить[Об этом нужно, я думаю, спросить] приказчика. Ей, человек, позови приказчика, он должен быть сегодня здесь”.[“он должен

Приказчик явился. Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший в сертуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь, потому что[а. Далее начато: в лице его заметны] лицо его глядело какою-то пухлою полнотою, а цвет и мягкость кожи и маленькие глаза показывали, что он знал, что такое пуховики и перины. Видно было по всему, что он совершил свое поприще, как совершают его вообще все господские приказчики: сначала был просто грамотным мальчишкой в доме, потом женился на какой-нибудь Акулине ключнице, барыниной фаворитке, [потом] и сам сделался ключником, а там и приказчиком. А сделавшись приказчиком натурально поступал так, как все приказчики: водился и кумился с теми мужиками, которые на деревне побогаче, подбавлял тягла тем, которые победнее и, проснувшись в 9-м часу утра, [в 9-м часу поутру] поджидал самовара и пил чай. [“Это был человек

пил чай” вставка на полях. ]

“Послушай, любезный”, сказал Манилов: [“сказал Манилов” вписано. ] “сколько у нас умерло крестьян с тех пор, как подавали ревизию?”

“Да как сколько? Многие умирали с тех пор”, сказал приказчик и при этом икнул, заслонивши рот слегка рукою на подобие щитка. [“сказал приказчик

“Да, признаюсь, я сам так думал”, подхватил Манилов. “Именно очень многие умирали!” Тут он оборотился к Чичикову и прибавил еще: “точно, очень многие”.

“А как например числом?” спросил Чичиков.

“Да, сколько числом?” подхватил Манилов.

“Да как сказать числом? Число неизвестное, человек до 80 будет”.

“Да, именно”, сказал Манилов, обратясь к Чичикову, я тоже предполагал. Большая смертность”.

“Ты, пожалуста, их перечти”, сказал Чичиков, “подробней реестрик всех по имени”.

“Да, всех”, сказал Манилов. Приказчик сказал: “слушаю” и ушел.

“А для каких причин вам это нужно?” спросил[а. сказал Манилов] по уходе приказчика Манилов Чичикова.

Чичиков минуты три оставался молча, не отвечая ни слова на сделанный запрос. Казалось, как будто ему необыкновенно тяжело было произнести какое-нибудь слово. В лице его выразилось такое затруднительное положение, и во всех чертах его отразилось что-то беспокойно ищущее чего-то, что всякий, который бы в эту минуту поглядел на него, исполнился бы по неволе ожиданием чего-то не совсем обыкновенного и невольно отразил[а. Вместо “что всякий

отразил”: Казалось, что поневоле наполнило бы всякого, который бы в это время поглядел на него, ожиданием чего-то не совсем обыкновенного и он бы нечувствительно отразил] бы в лице своем почти то же самое затруднение. Казалось, как будто дело было точно головоломное. И в самом деле, [а. Далее начато: не прошло четыр ] Манилов наконец услышал такие странные и необыкновенные вещи, каких, без всякого сомнения, никогда еще не слыхали человеческие уши от самого создания мира.

Тест представлен в 3 вариантах

Вложение	Размер
test_m.bulgakov_master_i_margarita_3_varianta_.doc	72 КБ

Предварительный просмотр:

“Мастер и Маргарита”

1) Выберите пропущенное слово:

а) Из описания Воланда: “…приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, ____________, у него совершенно безумен, а правый - пуст, черен и мертв”.

1) красный 2) голубой 3) зеленый 4) желтый

б) Из описания бала у Сатаны, на котором перед глазами Маргариты проходили реальные исторические лица: “Все их имена спутались в голове, лица слепились в одну громадную лепешку, и только одно мучительно сидело в памяти лицо, окаймленное действительно огненной бородой, лицо ________________”.

1) Малюты Суратова 2) Малюты Скуратова 3) Малюты Скутова 4) Малюты Стуратова

в) “Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть ______________, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново”

1) Сатану 2) Иисуса 3) Иешуа 4) Дьявола

г) Мастер о своем романе: “И я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась, - прошептал мастер и поник головой, и долго качалась печальная черная шапочка с ____________ буквой “М”.

1) зеленой 2) красной 3) желтой 4) оранжевой

д) Спрятав в сумочку круглую золотую коробочку с кремом, которую Маргарита получила от Азазелло, она “торопливо побежала из ____________ сада вон”.

1) Александровского 2) Большого 3) Малого 4) длинного

2) Кто из персонажей так описывается (характеризуется)?

а) “Не то что встать, - ему казалось, что он не может открыть глаз, потому что, если только он это сделает, сверкнет молния и голову его тут же разнесет на куски. В этой голове гудел тяжелый колокол, между глазными яблоками и закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зеленым ободком, и в довершение всего тошнило, причем казалось, что тошнота эта связана со звуками какого-то назойливого патефона”.

1) Степан Лиходеев 2) Коровьев 3) Воланд 4) мастер

б) “…этот трясущийся от страху, психически расстроенный седой старик, в котором очень трудно было узнать прежнего , ни за что не хотел говорить правду и оказался в этом смысле очень упорен”.

1) Понтий Пилат 2) Азазелло 3) Римский 4) Доктор Стравинский

в) “Впереди всех шел тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания и уважения, и вход его получился поэтому очень торжественным”.

1) доктор Стравинский 2) Михаил Александрович Берлиоз 3) Иван Бездомный 4) Левий Матвей

г) “Судороги то и дело проходили по его лицу. В глазах его плавал и метался страх и ярость. Рассказчик указывал рукою куда-то в сторону луны, которая давно уже ушла с балкона”.

1) Воланд 2) мастер 3) Иешуа Га-Ноцри 4) Коровьев

д) “За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска. Потирая висок, в котором от адской утренней боли осталось только тупое, немного ноющее воспоминание, все силился понять, в чем причина его душевных мучений. И быстро он понял это, но постарался обмануть себя”.

1) доктор Стравицкий 2) Бегемот 3) мастер 4) Понтий Пилат

3) Кому из персонажей пьесы принадлежат эти слова?

а) “И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых”.

1) Левий Матвей 2) Михаил Александрович Берлиоз 3) Коровьев 4) Иван Бездомный

б) “Мы увидим лиц, объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно”.

1) Воланд 2) Коровьев 3) мастер 4) Римский

в) “Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает”.

1) Азазелло 2) Понтий Пилат 3) Иешуа Га-Ноцри 4) Римский

г) “Надавать администратору по морде, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь еще пустяк в этом роде, это моя прямая специальность, но разговаривать с влюбленными женщинами - слуга покорный”.

1) доктор Стравинский 2) Азазелло 3) Бегемот 4) Степан Лиходеев

д) “Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно”.

1) Маргарита 2) Иешуа Га-Ноцри 3) мастер 4) Аннушка

Читайте также:

  
• Когда темнеют волосы у подростков
  
• Как поднять волосы на тон выше
  
• Кавитация волос сколько раз делать и когда лучше до или после окрашивания
  
• Как плести боксерские косы
  
• Почему не растут волосы на груди