Почему брили полголовы заключенным в царской россии

Опубликовано: 14.05.2024

В июне 2020 года в Санкт-Петербурге на аукционе будет продан уникальный экземпляр — книга "Записки из мертвого дома" с автографом автора произведения. Эта работа Достоевского стала первой в истории русской литературы книгой об "отверженных" — обитателях каторги. К ней приговаривали только самых опасных преступников. Этап из европейской части России до сибирской тюрьмы длился несколько месяцев, а каторжане, даже отбывшие свое наказание, уже не могли вернуться обратно из Сибири. Об их жизни мало кто имеет реальное представление. Евгений Антонюк выяснял, какие особенности были у дореволюционной каторги, кто там всем заправлял, почему самой большой головной болью были политические заключенные и что дошло с тех пор до наших дней.

Билет в один конец

Сейчас каторги как наказания в России нет. В СССР, за исключением недолгого периода, каторга тоже не получила широкого распространения. Однако до революции она была главным наказанием для самых опасных преступников.

Чтобы попасть на каторгу, надо было как следует постараться. Мелким хулиганам и воришкам грозило несколько недель пребывания в арестном доме. За более тяжкие преступления, полагалась крепость — аналог нынешних исправительных колоний. И только за самые тяжкие преступления человек мог попасть на каторгу. Туда, откуда уже не возвращались.

К повести "Записки из мертвого дома", 1893 | Иллюстрация: Николай Каразин

И дело было не в том, что условия на каторге были настолько тяжелыми, что там никто не выживал. Просто человек, отбывший на каторге определенный ему судом срок, уже не мог вернуться в родные края. По окончании срока (за хорошее поведение отпускали и раньше) человек переводился в категорию ссыльнопоселенцев . Это означало, что он становился лично свободным человеком, но обязан был жить в отведенной ему губернии, как правило где-то в Сибири.

Уже в момент вынесения приговора каторжанин навсегда вычеркивался из своего прежнего мира. Он лишался всех прав состояния (то есть больше не был приписан ни к одному сословию), его брак автоматически расторгался. Он был обречен доживать остаток дней где-нибудь в Сибири.

Единственной возможностью избежать этого было личное ходатайство к императору. Глава государства мог смилостивиться над отбывшим срок преступником и разрешить ему вернуться в европейскую часть России, а то и вернуть прежние права. Такой трюк удался начинающему писателю Федору Достоевскому, который не просто вернулся с каторги в Петербург, но и написал о своем опыте книгу. "Записки из мертвого дома" стали настоящей сенсацией, это была первая книга о таинственном каторжном мире, который почти не пересекался с обычным.

Приметы каторжан

Место ссылки Достоевского в Омске

Каторжанин имел две явно выделявших его приметы, каких не имели остальные арестанты: кандалы и наполовину обритую голову . Всем каторжанам полагались ножные кандалы (впрочем, все зависело от начальника тюрьмы, в некоторых местах это не практиковалось), а особо опасным и склонным к побегам — еще и ручные.

Наполовину обритая голова позволяла безошибочно вычислить беглого арестанта. Этап из европейской части России в Сибирь, где находилось большинство каторжных тюрем, занимал несколько месяцев вплоть до появления железных дорог. В пути им подворачивалась возможность бежать, и кое-кто этим пользовался. Беглецов быстро находили именно по прическе. Даже если в бегах он умудрялся побриться налысо, одна половина головы у него в таком случае всегда была более загорелой, чем другая . Сами каторжники называли процедуру бритья ошельмованием. Бритье головы было отменено только в 1903 году.

Каторжная иерархия

Как и любое замкнутое общество, каторга имела свою строгую иерархию. На самом верху стояли иваны , они же иванцы, они же бродяги, они же родства не помнящие. Это были профессиональные преступники, рецидивисты, которые оказывались на каторге уже не в первый раз и проводили там большую часть жизни. При аресте они никогда не называли своего настоящего имени в надежде на то, что получат срок не за все свои грехи, а только за тот, на котором их поймали.

Праздник Рождества в мертвом доме, 1862 | Иллюстрация: К.П. Померанцев

Удостоверения личности в те времена были не так распространены. Чаще всего они назывались Иванами и выбирали себе какую-нибудь звучную фамилию типа Бриллиантов. Нередко они и вовсе сказывались родства не помнящими и фамилии не имеющими. Влас Дорошевич в своей "Каторге" так описывал иванов:

Народоволец Петр Якубович, сам несколько лет проведший на каторге и описавший свой опыт в книге "В мире отверженных", свидетельствовал о том же:

Иваны правили каторгой за исключением нескольких образцовых тюрем. Но к концу XIX века их влияние стало ослабевать. Об этом свидетельствовал Дорошевич:

Ослабление их власти подтверждал и Якубович:

В конце XIX века администрация тюрем начала противодействовать бродягам и не допускать их на места старост. Со временем иванцов стали ссылать на Сахалин, откуда было трудно сбежать. Так их влияние в сибирских каторжных тюрьмах было подорвано, хотя и не уничтожено до конца.

Ниже иванов стояли храпы . Им не хватало сил, лидерских качеств или дерзости для того, чтобы занять место иванцов, но они охотно принимали сторону сильнейшего и шли к нему в услужение. Внутри этой группы существовали небольшие подгруппы, например, поддувалы — аналог современных "шестерок".

В самом низу каторжной иерархии находилась шпанка — обычные люди, попавшие на каторгу по воле случая и не являющиеся профессиональными преступниками. Шпанку описывали так:

Иваны и храпы презирали шпанку и смотрели на этих людей свысока, называя их "от сохи взятые на время". Если иваны ощущали себя чем-то вроде элитного криминального ордена и имели своеобразную солидарность, как и храпы, пытавшиеся прибиться к криминальному миру, то шпанки были разобщены, не ощущали единства и не могли противостоять давлению более дерзких, хотя и малочисленных иванцов.

Именно шпанки выполняли самые тяжелые каторжные работы, в то время как иваны старались занять самые выгодные места. За свою работу каторжане получали 10% от общей стоимости выполненных работ. Вплоть до конца XIX века каторжане часто работали на рудниках и в некоторых сибирских шахтах и заводах. Однако позднее эта практика была прекращена.

Запретные слова и действия

Вопреки распространенным представлениям о криминальном мире, в дореволюционных каторжных тюрьмах за словами следили не слишком строго. Ругань и матерные перебранки между каторжанами были в порядке вещей и не приводили к серьезным последствиям. Якубович вспоминал:

Было лишь несколько оскорблений, которые могли повлечь за собой драку, а то и убийство, поэтому в перебранках и спорах они практически не употреблялись. Якубович перечислял их:

Дорошевич утверждал, что такое слово есть, но только одно:

В каторжных тюрьмах сформировался особый жаргон, в то время никому не понятный никому за исключением самих каторжан, но в настоящее время ставший неотъемлемой частью современного русского языка: пришить — убить, шишка — начальник, важный человек; стрелять — просить, фартовый — удачливый, везучий; баланда — похлебка.

Воровство у сокамерников не считалось табу. Как правило, обворованный должен был сам разбираться со своим обидчиком в меру своих сил. Чаще всего обворовывали представителей шпанки, которые не могли за себя постоять и "арестантского закона" не знали. Коллективному избиению подлежали только не знавшие меры воришки либо покусившиеся на имущество иванов.

Абсолютным табу было только "наушничество" — доносы администрации на других каторжан. В лучшем случае если доносчик просто пожаловался на кого-то, его могли сильно избить. В худшем, если донос существенно навредил каторжанину, доносчика могли убить.

От тюрьмы и от сумы не зарекайся.

В России может возродиться… каторга. Такую идею озвучил на конгрессе юристов, заслуженный юрист России Алексей Александров. По его мнению, в уголовном праве России должно появиться понятие «злодеяние», объединяющее ряд тяжких преступлений, за совершение которых террористы, наркоторговцы и убийцы детей отправлялись бы прямиком на бессрочные каторжные работы. Член бюро президиума Ассоциации юристов России Александров считает, что тяжкий физический труд без амнистии, без помилования, свиданий, переписки крайне необходим в качестве наказания в уголовном праве. Каторжные работы могли бы заменить смертную казнь, на которую в данный момент в РФ наложен мораторий.

У некоторых пострижена половина головы. Так метили каторжников, чтобы, в случае, побега, сразу было видно, что он сиделец, так сказать. Особую примету давали. Каторжникам выбривали либо левую либо правую половину головы, в зависимости от степени преступления. ЧИСТО выбритый — бессрочный так что смысла выбриваться всему беглому не имелось никакого — примут за БЕССРОЧНОГО каторжника.

Стрижка это ещё мелочь! С 1845 по 1863 гг. в Российской Империи клеймили з/к. Было несколько видов клейм: «СК»- ссыльнокаторжный, «СБ»- ссыльнобеглый. Клеймо ставилось на правой руке ниже локтя. Если человек «гнал дуру», говорил, что не помнит, кто он и откуда, ему ставили клейио «Б»- бродяга. А вообще-то жульё на Руси клеймили издревле. И сейчас, некоторым, клеймо не помешало бы…

Загляните в Устав о ссыльных – и вы узнаете, что каторжные работы в летнее время не могли превышать 11 часов, а в зимнее – 10 часов.

В церковные праздники прихожане приносили арестантам еду. Тюрьма была посещаемым местом для общества. Люди понимали, что каждый может стать каторжником.

Фото снято ориентировочно в 1885 году.

Нужно заметить, что многие приговоренные заковывались в кандалы, которые не снимали на протяжении всего срока пребывания в заключении, а это в среднем от 10 до 20 с лишним лет. Можете себе такое представить?

Партия каторжников, отдых на дороге возле Томска.

Рудник Кара в Восточной Сибири; тюрьма, казармы в 1885 году. Каторга как для обычных преступников, так и для политических правонарушителей.

Террористки-эсерки, убийцы лиц исполнительной власти, пьют чай в Мальцевской женской каторжной тюрьме (неподалеку от Акатуя, система Нерчинской каторги) 1909г

Правда, колоритные типажи?

На прибывших каторжан надевают кандалы

Заковывание запястья называется золотая рука.

Каторжан конвоируют в Александровск на Сахалине.

По приговору суда осужденный на каторге мог содержаться как в кандалах, так и без таковых. Узники в стальных кандалах помещались в особые «кандальные» тюрьмы, отличавшиеся ужесточенным режимом. Кандалы могли быть как ручными, так и ножными ; время пребывания в них, обычно составлявшее треть всего срока осуждения и нередко превышавшее 5 лет, превращалось в тяжелое испытание для физического и психического здоровья. Ножные кандалы весили полпуда ; ручные же были устроены таким образом, что закованный не мог развести руки больше, чем на 30 сантиметров. Понятно, что кандалы самые простейшие бытовые отправления усложняли невероятно : попробуйте-ка сами пообедать или подпоясаться ремешком с завязанными руками. Или хотя бы просто уснуть … Вот она каторга!

Каторжанин в кандалах. Эти фотографии хорошо иллюстрируют конструкцию ножных кандалов : длинная ( до метра ) цепь, соединяющая два металлических манжета, заклепанных на лодыжках. Цепи были обязательно крупнозвенными, поскольку на такой цепи, как показала практика, заключенный не мог повеситься. Чтобы цепь не волочилась по полу, ее обычно подвязывали к поясному ремню (на левом рисунке хорошо видно, что она подвязана и к коленям ). Если заключенный имел наклонности к самоубийству ремешки для подвязывания ему не выдавались ; в таком случае цепь ему приходилось носить в руках. Правда, можно было и не носить, но звук волочащейся по полу цепи кандалов, как отмечают те, кто его слышал, выводил из себя даже самых уравновешенных людей.

Каторжанин в стальных кандалах. Фотография иллюстрирует особо изощренное наказание — прикование к тачке (Вот это фетиш! — прим. редактора). Вес такой тачки достигал 5 пудов ( 80 килограммов ). В тачке ничего не возили ; такие заключенные обычно не работали ввиду своей крайней опасности для конвоя и иных заключенных. Приковывание к тачке могла присудить только каторжанская или высшая местная администрация за особо злостные преступления ; обыкновенно тачку получали приговоренные к смертной казни, но помилованные. От тачки отковывали также специальным постановлением.

В бане кандалы не снимались — одежда продергивалась в зазоры между телом и железом. Чтобы металл не терся по телу и не рвал одежду, под стальные манжеты вставлялись специальные кожаные прокладки. Длительное ношение кандалов приводило к истончению костей на запястьях и лодыжках, и атрофии мышц ; кроме того, вырабатывалась специфическая походка, которая делала узнаваемым бывшего каторжного заключенного даже через много лет после снятия оков. Опытные полицейские легко распознавали лиц этой категории в толпе, чему сохранилось немало исторических свидетельств .

Клетка с каторжанами на грузовом пароходе Петербург, перевозящем их на Сахалин, 1890

Наложение кандалов. Процедура эта, несмотря на кажущуюся простоту, была весьма деликатна, поскольку стальные кандалы в руках физически крепкого мужчины превращались в смертельное оружие. Каторга знает немало случаев, когда драки кандальных заключенных приводили к человеческим жертвам.

Еще в начале XIX века министр духовных дел и просвещения князь Александр Голицын обследовал два десятка российских тюрем и пришел к крайне негативным выводам. Необходимость реформирования мест заключения была очевидной. В итоге 10 июля 1819 года образовалось «Общество попечительное о тюрьмах».

Тогда же и был ликвидирован окончательно (такой порядок пыталась запретить еще Екатерина II) довольно оригинальный метод кормежки узников. Раньше арестантов не обеспечивали казенным питанием, их просто выводили на площадь, связывали или сковывали по три человека; под присмотром надсмотрщика они собирали деньги себе на пропитание. Любой человек имел возможность с ними поговорить, спросить их об условиях отбывания наказания.

Кандальный звон

В момент создания попечительного Общества перед властями стояли примерно те же проблемы, что и ныне: нехватка зданий, антисанитария, жестокость тюремщиков, изношенность оборудования, крайняя жестокость применяемых «спецсредств». Известно, например, что каждое третье заболевание в тюрьме было связано с воспалительными процессами после использования всевозможных колодок, наручников и прочего. Те же кандалы – тяжкое испытание. Ножные цепи весили 8 килограммов, ручные же были устроены так, что закованный не мог развести руки больше чем на 30 сантиметров. Даже в бане кандалы не снимали; одежда продергивалась в зазоры между телом и железом. Чтобы металл не терся по телу и не рвал одежду, под металлические манжеты вставляли кожаные прокладки. От долгого ношения кандалов истончались кости на запястьях и лодыжках, атрофировались мышцы. Вырабатывалась даже особая походка, по которой опытные полицейские узнавали бывшего кандального.

Естественно, перед инициаторами создания попечительного Общества встал вопрос о гуманизации тюремной системы. И в решении этой проблемы они весьма преуспели. В данном случае, показательно царствование Александра II.

Именно при государе-реформаторе, к примеру, удалось отменить пешее этапирование. Из тех, кто направлялся на каторгу, каждый четвертый умирал на этапе. Потому что шли они три дня подряд, спали, где придется. Только на третьи сутки можно было расположиться на нормальный ночлег. Каторжники во время этапа были скованы друг с другом: в шеренгах колонны по три человека, левоидущие в строю по пять человек. Если кто-то из них умирал (у начальника этапной партии не было даже ключа от замка, чтобы умершего убрать), живые тащили труп с собой. Подобная система просуществовала до 1865 года и была прекращена, между прочим, в тот момент, когда Российская империя переживала сложный экономический период: после отмены крепостного права начались массовые разорения. Но под мощным давлением общественности государство, увеличив в 25 раз расходы на этапирование, нашло возможным перевозить заключенных по железным дорогам и водным путям. Так что именно заключенные стали одними из первых пассажиров железных дорог, в тот момент довольно привилегированного вида транспорта.

Жизнь за решеткой

Анализируя условия пребывания в тюрьмах, можно только удивляться той либеральности и снисходительности по отношению к арестантам, которые царили в Российской империи. Взять хотя бы правило: если у заключенного (в основном подследственного) умирал или тяжело заболевал близкий родственник, то по письменному распоряжению попечителя или суда арестант мог идти домой.

В тюрьмах ношение казенной одежды и обуви было обязательным только для арестантов, обвиняемых в бродяжничестве. Остальным лицам казенная одежда выдавалась лишь в случае отсутствия или неприличного вида собственного одеяния. В некоторых тюрьмах, где это было возможно, арестантам разрешалось иметь свою постель. Заключенных ежедневно выгуливали в пределах двора или сада. Грамотных арестантов снабжали литературой духовно-нравственного содержания, к тому же к преступникам постоянно приходили священнослужители и истолковывали книги священного писания. Для заключенных выписывали газеты и журналы. Арестант, еще не получивший срока, не был обязан выполнять какие-либо работы. Но если ему становилось скучно или хотелось заработать (даже содержавшимся под стражей во время следствия полагалось денежное вознаграждение за труд), это поощрялось. Вообще подследственные, даже заключенные в одиночные камеры, находили способ не скучать. Охранники спустя рукава смотрели на общение одиночников с соседями по тюрьме.

Революционер-народник Николай Чарушин вспоминал, как в петербургском доме предварительного заключения на Шпалерной улице заключенные переговаривались посредством канала для стока нечистот. «Шестиэтажная тюрьма было прорезана многими вертикальными каналами. Каждые две соседние камеры имели одну разгороженную уборную, нечистоты которой сбрасывались в этот вертикальный канал. Следовательно, двенадцать камер были связаны одним таким каналом. Эти каналы, кроме своего прямого назначения, оказались хорошим средством связи. Летом, как вспоминал Чарушин, заключенные открывали оконные рамы и, взобравшись на подоконник, видели своих товарищей на других окнах тюрьмы и могли с ними разговаривать. Нашлись среди арестованных и хорошие певцы. В теплые летние вечера часто пели хором. Со временем летний клуб усовершенствовал свою работу: из одного фасада в другой потянулись бечевки – «кони». Через них передавались записки, книги, провизия и даже одежда».

Как император арестантов кормил

Питались арестанты довольно прилично: за основу был взят солдатский паек, включавший хлеб, крупу и муку. В конце XIX века заключенному в день полагалось 127 граммов мяса, 30 граммов сала, 800 граммов хлеба. В соответствии с установленной для арестантов нормой суточного довольствия, с 1889 года они получали на завтрак чай и кашу (гороховую, пшенную и другие), на обед – суп или борщ с мясом, кашу или овощное рагу, на ужин – рыбный суп. Хлеб выдавали в завтрак на весь день. Мясо, рыба и прочие продукты хоть и относились к улучшенной пище, но предоставлялись за счет пожертвований от благотворителей, что и происходило регулярно (выделялась ежемесячная субсидия на питание). Во время постов заключенным полагалось говеть. Желающим разрешали иметь свой собственный стол. Беременным и кормящим женщинам выдавали улучшенную пищу.

Вообще, что касается женщин, то попечители (в данном случае, члены дамского комитета) добились многого. Они открывали и содержали на свои средства приюты для девочек, чьи матери находились в заключении. Дважды в неделю детей водили в тюрьму на свидание с родителями, что благотворно влияло на психическое состояние женщин. В 1872 году дамский комитет открыл на свои средства в Петербурге «Убежище», цель которого, как было записано в уставе, заключалась в том, чтобы «предохранять освобождаемых из заключения женщин от совершения новых преступлений, вызываемых нуждою и беспомощностью». Содержание в «Убежище» не носило характер милостыни. Все женщины работали и, в зависимости от своих способностей, получали от членов комитета рекомендации для устройства на работу в частные дома и другие «благопристойные заведения».

Арестантские работы

Еще в 1861 году флигель-адъютант полковник Янковский, командированный в Саратовскую губернию, представил по возвращению доклад Александру II с подробным обзором состояния исправительных заведений и мест заключения. При этом он изложил свои соображения о необходимости введения в тюрьмах обязательных работ и учебных занятий. Рекомендации флигель-адъютанта удостоились высочайшего одобрения. По указанию министра внутренних дел Валуева в губернии были отправлены запросы о практике привлечения арестантов к труду и образованию. Из ответных записок следовало, что арестанты выполняли работы, которые делились на два рода: «домашние, не требующие особого навыка или уменья и т.п., что производится бесплатно»; и «ремесла и рукоделья, для производства которых необходимо знание и навык, как-то: переплет книг, шитье одежды, белья и обуви, плетение лаптей … за что положена уже плата…». 2/3 части выработанной суммы отчислялись в пользу самих рабочих, а 1/3 - на покупку инструментов и материалов. За работу же поступающую от частных лиц, назначалась особая плата по договору с заказчиком. Если арестанты не хотели трудиться в мастерских, то их не принуждали. Однако приветствовалось создание «артелей», где ремесленники обучали своему делу желающих.

За что и получали, соответственно, вознаграждение «или денежное, для распределения межу теми, которые способствовали обучению, или какими-нибудь припасами и вещами». А так как количество мастерских было ограничено, то арестантам дозволялось заниматься некоторыми работами в камерах. Чтобы сохранить арестантам плату, которую они заработали мастерством, да еще «с приращением на оную даже некоторого излишка», арестованным заводили сберкнижки.

«Арестантские работы» в России, в сравнении с другими странами, служили самым ничтожным подспорьем государственному казначейству. На строительство тюрем, конвоирование и пересылку заключенных уходили десятки миллионов рублей. Общая сумма вырученных от арестантского труда денег, например, за 1899 год составила примерно полтора миллиона, а в казну попали только 389200 рублей, остальные пошли на оплату арестантам и материалы с инструментами.

Наказания и просвещение

Заключенным не разрешалось употреблять вино (передача спиртных напитков была запрещена в 1825 году, до этого арестованные могли попивать водочку), курить, играть в карты, в кости, в шашки, а также драться, воровать и шуметь. А если они не подчинялись, то следовала кара… в виде денежного штрафа, запрещения разговаривать, выговора или заключения в комнаты без света («или с небольшим светом») на время от одних суток и до недели. В случае, если арестант был чиновником, то его (в наказание!) стражи порядка оскорбляли тем, что называли только по имени, без отчества. Для предупреждения побегов допускалось заковывание лиц мужского пола, кроме малолетних и больных, в кандалы.

К началу XX века власти перестали «либеральничать». С 1901 года в тюрьмах добавили новые виды наказания арестованных. Представьте себе, арестованному могли в присутствии других заключенных объявить выговор, или лишить на целый месяц права читать литературу (кроме книг духовного содержания, конечно), вести переписку. Или и того хуже, принимать посетителей в течение нескольких недель. Впрочем, это правило не распространялось на адвоката подсудимого.

В Российской империи тюрьмы были открыты для общественности. К осужденному всегда мог прийти представитель сельской общины, городского или местного сообщества, к которому он относился, так же как и священник или делегат от его прихода. Потому что одним из видов освобождения в тот момент было освобождение под поручительство прихода или общины. Например, если член общины отбывал наказание в тюрьме, то по ходатайству общин перед императором этого осужденного освобождали и передавали на поруки общине.

Тюремная система учитывала и национально-сословную специфику. Например, у казачьего населения была своя пенитенциарная система, контролируемая государством, но относительно независимая…

Но вернемся к наказаниям. Провинившемуся могли запретить покупать на собственные деньги продукты питания, лишить его заработка либо права распоряжаться половиной заработанных денег (максимум за месяц). Понятно, что при этом существовало наказание в виде карцера, но не больше чем на неделю, и то заключенного, как правило, выводили на прогулку на четвертый день. Могли уменьшить и нормы выдаваемой пищи, оставить только на хлебе и воде на срок до трех дней.

Начиная с 1861 года, при тюрьмах создавались школы, где малолетних и взрослых арестантов обучали «чтению, письму, священной истории, катехизису, грамматике и арифметике». А при Московском губернском тюремном замке начальство пошло еще дальше. Директор Илья Селиванов открыл для арестантов особые курсы «по разным мастерствам, естественным наукам, как-то: химии, физики, физической географии… и вообще по общеполезным знаниям, с тем, чтобы при чтениях этих показывались следующим людям, географические карты, и делались некоторые физические опыты».

Еще в начале XIX века министр духовных дел и просвещения князь Александр Голицын обследовал два десятка российских тюрем и пришел к крайне негативным выводам. Необходимость реформирования мест заключения была очевидной. В итоге 10 июля 1819 года образовалось «Общество попечительное о тюрьмах».

Кандальный звон

Жизнь за решеткой

Как император арестантов кормил

Арестантские работы

Еще в 1861 году флигель-адъютант полковник Янковский, командированный в Саратовскую губернию, представил по возвращению доклад Александру II с подробным обзором состояния исправительных заведений и мест заключения. При этом он изложил свои соображения о необходимости введения в тюрьмах обязательных работ и учебных занятий. Рекомендации флигель-адъютанта удостоились высочайшего одобрения. По указанию министра внутренних дел Валуева в губернии были отправлены запросы о практике привлечения арестантов к труду и образованию. Из ответных записок следовало, что арестанты выполняли работы, которые делились на два рода: «домашние, не требующие особого навыка или уменья и т.п., что производится бесплатно»; и «ремесла и рукоделья, для производства которых необходимо знание и навык, как-то: переплет книг, шитье одежды, белья и обуви, плетение лаптей … за что положена уже плата…». 2/3 части выработанной суммы отчислялись в пользу самих рабочих, а 1/3 — на покупку инструментов и материалов. За работу же поступающую от частных лиц, назначалась особая плата по договору с заказчиком. Если арестанты не хотели трудиться в мастерских, то их не принуждали. Однако приветствовалось создание «артелей», где ремесленники обучали своему делу желающих.

Наказания и просвещение

Царские арестанты.

Тюрьма - не курорт, но и не пытка.

Как жили и чем занимались российские заключенные XIX века? Какие задачи ставились перед тюремной администрацией? На эти вопросы позволяют ответить архивные свидетельства и воспоминания бывших заключенных.
Еще в начале XIX века министр духовных дел и просвещения князь Александр Голицын обследовал два десятка российских тюрем и пришел к крайне негативным выводам. Необходимость реформирования мест заключения была очевидной. В итоге 10 июля 1819 года образовалось "Общество попечительное о тюрьмах". Тогда же и был ликвидирован окончательно (такой порядок пыталась запретить еще Екатерина II) довольно оригинальный метод кормежки узников. Раньше арестантов не обеспечивали казенным питанием, их просто выводили на площадь, связывали или сковывали по три человека; под присмотром надсмотрщика они собирали деньги себе на пропитание. Любой человек имел возможность с ними поговорить, спросить их об условиях отбывания наказания.

Испытание железом
В момент создания попечительного Общества перед властями стояли примерно те же проблемы, что и ныне: нехватка зданий, антисанитария, жестокость тюремщиков, отсутствие школ, изношенность оборудования, крайняя жестокость применяемых "спецсредств". Известно, например, что каждое третье заболевание в тюрьме было связано с воспалительными процессами после использования всевозможных колодок, наручников и прочего. Те же кандалы – тяжкое испытание. Ножные цепи весили 8 килограммов, ручные же были устроены так, что закованный не мог развести руки больше чем на 30 сантиметров. Даже в бане кандалы не снимали; одежда продергивалась в зазоры между телом и железом. Чтобы металл не терся по телу и не рвал одежду, под металлические манжеты вставляли кожаные прокладки. От долгого ношения кандалов истончались кости на запястьях и лодыжках, атрофировались мышцы. Вырабатывалась даже особая походка, по которой опытные полицейские узнавали бывшего кандального.
Естественно, перед инициаторами создания попечительного Общества встал вопрос о гуманизации тюремной системы. И в решении этой проблемы они весьма преуспели. В данном случае, показательно царствование Александра II.

Этапники

Жизнь за решеткой
Анализируя условия пребывания в тюрьмах, можно только удивляться той либеральности и снисходительности по отношению к арестантам, которые царили в Российской империи. Взять хотя бы правило: если у заключенного (в основном подследственного) умирал или тяжело заболевал близкий родственник, то по письменному распоряжению попечителя или суда арестант мог идти домой.
В тюрьмах ношение казенной одежды и обуви было обязательным только для арестантов, обвиняемых в бродяжничестве. Остальным лицам казенная одежда выдавалась лишь в случае отсутствия или неприличного вида собственного одеяния. В некоторых тюрьмах, где это было возможно, арестантам разрешалось иметь свою постель. Заключенных ежедневно выгуливали в пределах двора или сада.
Грамотных арестантов снабжали литературой духовно-нравственного содержания, к тому же к преступникам постоянно приходили священнослужители и истолковывали книги священного писания. Для заключенных выписывали газеты и журналы. Арестант, еще не получивший срока, не был обязан выполнять какие-либо работы. Но если ему становилось скучно или хотелось заработать (даже содержавшимся под стражей во время следствия полагалось денежное вознаграждение за труд), это поощрялось. Вообще подследственные, даже заключенные в одиночные камеры, находили способ не скучать. Охранники спустя рукава смотрели на общение одиночников с соседями по тюрьме.
…Революционер-народник Николай Чарушин вспоминал, как в петербургском доме предварительного заключения на Шпалерной улице заключенные переговаривались посредством канала для стока нечистот.
"Шестиэтажная тюрьма было прорезана многими вертикальными каналами. Каждые две соседние камеры имели одну разгороженную уборную, нечистоты которой сбрасывались в этот вертикальный канал. Следовательно, двенадцать камер были связаны одним таким каналом. Эти каналы, кроме своего прямого назначения, оказались хорошим средством связи.
Летом, как вспоминал Чарушин, заключенные открывали оконные рамы и, взобравшись на подоконник, видели своих товарищей на других окнах тюрьмы и могли с ними разговаривать. Нашлись среди арестованных и хорошие певцы. В теплые летние вечера часто пели хором. Со временем летний клуб усовершенствовал свою работу: из одного фасада в другой потянулись бечевки – "кони". Через них передавались записки, книги, провизия и даже одежда".

Тюремный паек от государя императора
Питались арестанты довольно прилично: за основу был взят солдатский паек, включавший хлеб, крупу и муку. В конце XIX века заключенному в день полагалось 127 граммов мяса, 30 граммов сала, 800 граммов хлеба. В соответствии с установленной для арестантов нормой суточного довольствия, с 1889 года они получали на завтрак чай и кашу (гороховую, пшенную и другие), на обед – суп или борщ с мясом, кашу или овощное рагу, на ужин – рыбный суп. Хлеб выдавали в завтрак на весь день. Мясо, рыба и прочие продукты хоть и относились к улучшенной пище, но предоставлялись за счет пожертвований от благотворителей, что и происходило регулярно (выделялась ежемесячная субсидия на питание).
Во время постов заключенным полагалось говеть. Желающим разрешали иметь свой собственный стол. Беременным и кормящим женщинам выдавали улучшенную пищу.
Вообще, что касается женщин, то попечители (в данном случае, члены дамского комитета) добились многого. Они открывали и содержали на свои средства приюты для девочек, чьи матери находились в заключении. Дважды в неделю детей водили в тюрьму на свидание с родителями, что благотворно влияло на психическое состояние женщин. В 1872 году дамский комитет открыл на свои средства в Петербурге "Убежище", цель которого, как было записано в уставе, заключалась в том, чтобы "предохранять освобождаемых из заключения женщин от совершения новых преступлений, вызываемых нуждою и беспомощностью". Содержание в "Убежище" не носило характер милостыни. Все женщины работали и, в зависимости от своих способностей, получали от членов комитета рекомендации для устройства на работу в частные дома и другие "благопристойные заведения".

Зарплата для злодеев
Еще в 1861 году флигель-адъютант полковник Янковский, командированный в Саратовскую губернию, представил по возвращению доклад Александру II с подробным обзором состояния исправительных заведений и мест заключения. При этом он изложил свои соображения о необходимости введения в тюрьмах обязательных работ и учебных занятий. Рекомендации флигель-адъютанта удостоились высочайшего одобрения. По указанию министра внутренних дел Валуева в губернии были оправлены запросы о практике привлечения арестантов к труду и образованию.
Из ответных записок следовало, что арестанты выполняли работы, которые делились на два рода: "домашние, не требующие особого навыка или уменья и т.п., что производится бесплатно"; и "ремесла и рукоделья для производства которых необходимо знание и навык, как-то: переплет книг, шитье одежды, белья и обуви, плетение лаптей… за что положена уже плата…". 2/3 части выработанной суммы отчислялись в пользу самих рабочих, а 1/3 – на покупку инструментов и материалов. За работу же поступающую от частных лиц, назначалась особая плата по договору с заказчиком.

Арестанты, прикованные к тачкам

Если арестанты не хотели трудиться в мастерских, то их не принуждали. Однако приветствовалось создание "артелей", где ремесленники обучали своему делу желающих.
За что и получали, соответственно, вознаграждение "или денежное, для распределения межу теми, которые способствовали обучению, или какими-нибудь припасами и вещами". А так как количество мастерских было ограничено, то арестантам дозволялось заниматься некоторыми работами в камерах. Чтобы сохранить арестантам плату, которую они заработали мастерством, да еще "с приращением на оную даже некоторого излишка", арестованным заводили сберкнижки.
"Арестантские работы" в России, в сравнении с другими странами, служили самым ничтожным подспорьем государственному казначейству. На строительство тюрем, конвоирование и пересылку заключенных уходили десятки миллионов рублей. Общая сумма вырученных от арестантского труда денег, например, за 1899 год составила примерно полтора миллиона, а в казну попали только 389200 рублей, остальные пошли на оплату арестантам и материалы с инструментами.

Наказание
Заключенным не разрешалось употреблять вино (передача спиртных напитков была запрещена в 1825 году, до этого арестованные могли попивать водочку) курить, играть в карты, в кости, в шашки, а также драться, воровать и шуметь. А если они не подчинялись, то следовала кара… в виде денежного штрафа, запрещения разговаривать, выговора или заключения в комнаты без света ("или с небольшим светом") на время от одних суток и до недели. В случае, если арестант был чиновником, то его (в наказание!) стражи порядка оскорбляли тем, что называли только по имени, без отчества.
Для предупреждения побегов допускалось заковывание лиц мужского пола, кроме малолетних и больных, в кандалы.
К началу XX века власти перестали "либеральничать". С 1901 года в тюрьмах добавили новые виды наказания арестованных. Представьте себе, арестованному могли в присутствии других заключенных объявить выговор, или лишить на целый месяц права читать литературу (кроме книг духовного содержания, конечно), вести переписку. Или и того хуже, принимать посетителей в течение нескольких недель. Впрочем, это правило не распространялось на адвоката подсудимого.

…В Российской империи тюрьмы были открыты для общественности. К осужденному всегда мог прийти представитель сельской общины, городского или местного сообщества, к которому он относился, так же как и священник или делегат от его прихода. Потому что одним из видов освобождения в тот момент было освобождение под поручительство прихода или общины.
Например, если член общины отбывал наказание в тюрьме, то по ходатайству общин перед императором этого осужденного освобождали и передавали на поруки общине.
Тюремная система учитывала и национально-сословную специфику. Например, у казачьего населения была своя пенитенциарная система, контролируемая государством, но относительно независимая. Посещение тюрем разрешалось не только представителям господствующей национальности, главенствующей религии, но и иноверцам, инородцам, то есть демократизм в отношении прав меньшинств был достаточно высоким.
Но вернемся к наказаниям. Провинившемуся могли запретить покупать на собственные деньги продукты питания, лишить его заработка либо права распоряжаться половиной заработанных денег (максимум за месяц). Понятно, что при этом существовало наказание в виде карцера, но не больше чем на неделю, и то заключенного, как правило, выводили на прогулку на четвертый день. Могли уменьшить и нормы выдаваемой пищи, оставить только на хлебе и воде на срок до трех дней. Но все перечисленные "зверства" – ничто, если сравнить с жизнью заключенных при большевиках.
В сравнении с советскими лагерями и тюрьмами, места заключения в Российской империи представляются профилакториями, где при желании можно немного заработать, подкормиться и даже приобрести ремесленные навыки. Более того, начиная с 1861 года, при тюрьмах создавались школы, где малолетних и взрослых арестантов обучали "чтению, письму, священной истории, катехизису, грамматике и арифметике". А при Московском губернском тюремном замке начальство пошло еще дальше. Директор Илья Селиванов открыл для арестантов особые курсы "по разным мастерствам, естественным наукам, как-то: химии, физики, физической географии… и вообще по общеполезным знаниям, с тем, чтобы при чтениях этих показывались следующим людям, географические карты, и делались некоторые физические опыты".
Поучительные сведения о нормах питания каторжан в царской России привел Александр Солженицын в своей книге "Архипелаг Гулаг": "А в ужаснейшем убийственном Акатуе в нерабочий день ("на нарах") давали два с половиною фунта хлеба (кило!) и 32 золотника мяса – 133 грамма! В рабочий день – три фунта хлеба и 48 золотников (200 граммов) мяса – да не выше ли нашего фронтового армейского пайка? У них баланду и кашу целыми ушатами арестанты относили надзирательским свиньям, размазню же из гречневой (ГУЛаг никогда не видал ее) каши П.Якубович нашел "невыразимо отвратительной на вкус".
Опасность умереть от истощения никогда не нависала и над каторжанами Достоевского.
Чего уж там, если в остроге у них ("в зоне") ходили гуси (!) и арестанты не сворачивали им голов. Хлеб на столах стоял у них вольный, на Рождество же отпустили им по фунту говядины, а масла для каши – вволю… На Сахалине рудничные и "дорожные" арестанты в месяцы наибольшей работы получали в день: хлеба – 4 фунта (кило шестьсот!), мяса – 400 граммов, крупы – 250! И добросовестный Чехов исследует: действительно ли достаточны эти нормы или при плохом качестве выпечки и варки их недостает?
Интересно, что бы он сказал, если бы имел возможность сравнить условия содержания царских, советских и постсоветских заключенных?

Читайте также: